И, посмотрев на подруг, она спросила:
— Когда обратно-то вернетесь?
— Откуда? — удивилась Леся, благополучно успевшая забыть собственное вранье.
— Так за город же ехать собираетесь компанией? — удивилась Альма Федоровна. — Или я чего не так поняла?
— Так, так, — поспешно закивали головами подруги. — Все так. А вернемся… Не знаем, как дело пойдет. Может быть, уже завтра. А может, задержимся.
— Ясно, — вздохнула Альма Федоровна. — Ой, смотрите, девки, догуляетесь! И чего моя Анька с этим Саидом связалась? Не пойму я. Конечно, Валерик тоже не подарок. Не пойми откуда приехал. Да хоть свой, русский. С ним все ясно, а Саид этот — темная лошадка.
И она озабоченно покачала головой.
— А этот Валера, он кто? — спросила у нее Кира, перед которой Альма Федоровна в этот момент поставила высокий бокал с крепким чаем и придвинула купленный в магазине шоколадно-вафельный тортик, нарезанный на крупные куски.
Даже не куски, а кусищи. Себе она налила чаю не меньше полулитра, всыпала пять ложек сахару и взяла торт. Непонятно, как при больных почках Альма Федоровна пила столько жидкости и лопала явно вредное ей сладкое.
— Рожа у этого Валеры, я вам скажу, откровенно разбойничья, — призналась Альма Федоровна, делая огромный глоток из своей кружки, расписанной каким-то варварским рисунком — малиновыми с позолотой цветами. — Но говорит, что бизнесмен. Машинами, дескать, торгует. Он мою Аньку на десять лет старше. Но волочился за ней целый год, пока моя красуля на его ухаживания ответила.
— Ревнивый? — вырвалось у Леся.
— Вы это к чему? — насторожилась Альма Федоровна, но, получив в ответ лишь невнятное бормотание, ответила: — Да уж, ясное дело, коли прознает, что Анька еще и с арабом встречается, доволен не будет. Так что вы смотрите, не проговоритесь там!
— Нет, нет! — воскликнули подруги, искренне недоумевая, где это, по мнению милейшей Альмы Федоровны, они смогут встретить Валеру. — Не беспокойтесь.
— А я вот беспокоюсь чего-то, — покачала головой женщина. — Неспокойно мне на сердце. Вечером сегодня прилегла и сон такой дурной видела! Будто бы моя Анютка вся бледная и в одних лохмотьях по лесу бежит. А вокруг нее так и воет, так и воет. И ветер, и деревья такие черные. И местность все какая-то чужая. А на Аньке моей ничего, кроме рваной белой рубашки, и нету. Ой, нехороший сон. Вся в поту проснулась.
Подруги переглянулись. Материнское сердце, как известно, вещун. Уж не случилось ли в самом деле с девушкой непоправимого? Коли одна по лесу носится, это еще куда ни шло. Мороза на улице нет. Рано или поздно выйдет к человеческому жилью. А вот если… Если Аньке не удалось сбежать из того дома, куда ее привезли и откуда она звонила Лесе… А кстати, кто же ее туда привез? Если не Саид, то кто?