– Я ни к кому не испытываю ненависти. И не собираюсь оскорблять таких достойных людей, как Вилспронк. Просто мне плевать, что любой из этих добряков думает о евреях. Любой из вас. Девятнадцать столетий такие евреи, как я, преисполненные самых благих намерений, пытались стать такими, кем все вы хотели нас видеть. И куда это нас привело? Мы покорно подчинялись королям и папам. И что это нам дало? А теперь мы отвоевали свою собственную землю и собираемся жить на ней. И меня совершенно не волнует, что вы, или Вилспронк, или папа, или генерал де Голль думают по этому поводу. Ни на йоту.
Реакция Кюллинана была мгновенной и автоматической. Стремительно выкинув правую руку, он попал Шварцу точно в подбородок – смуглый еврей пошатнулся и рухнул на пол.
В первый раз в жизни Кюллинан послал человека в нокаут и растерялся:
– Боже мой! Я же убил его!
Но к его облегчению, Шварц быстро пришел в себя, приподнялся на колено и потер челюсть.
– Наверно, я это заслужил, – сказал он. И когда они вернулись в обеденный зал, Кюллинан заботливо не отходил от него, словно Шварц был больным ребенком.
– Все же то, что мы думаем, имеет значение… – серьезно сказал он. – Вилспронк и такие, как я… потому что во время кризиса именно мы придем к вам на помощь.
Шварц молча посмотрел на посерьезневшего католика и сказал:
– Для евреев время кризиса существует всегда. И пока никто не спасал нас.
Но ужинали они в этот вечер за одним столом.
На следующее утро Веред, возвращаясь из Чикаго, прибыла в аэропорт Лод. Когда она сбежала по пандусу, напоминая собой яркую птичку крапивника, которая возвращается, чтобы снова обосноваться в листве дерева у кухни, Кюллинан подумал: «До чего она очаровательна!»
Он собирался возвращаться в Макор вместе с Веред, чтобы в дороге повторить ей свое предложение, но его намерениям безапелляционно помешал Элиав, который усадил ее в свою машину и сразу же снялся с места, возложив на Кюллинана и Табари заботы о багаже. Когда Кюллинан наконец справился с ним, ему осталось лишь посмотреть вслед удаляющейся машине, в которой он видел стройную фигурку Веред. Она что-то быстро говорила, и Элиав то и дело перебивал ее резкими возражениями, словно профессор колледжа размахивая черенком трубки.
– Ты думаешь, что… традиции Коэнов разрушат этот брак? – спросил у Табари Кюллинан.
– Он так и так не состоится. Не забывай, какую работу ему предложили. Он же не может в понедельник приступить к ней, а во вторник жениться на разведенной женщине.
– И что ты думаешь об этом бреде?
– Считаю, что это достаточно серьезно.