— Вот тебе раз! — с удивленным видом воскликнула Кисмин. — Какая я глупая!
— Да ведь это стекляшки, стразы! — продолжал Джон.
— Ну да! — Она расхохоталась. — Я выдвинула не тот ящик. Они украшали платье одной девочки, которая приезжала к Жасмин. Я уговорила ее отдать их мне в обмен на настоящие алмазы. Я до сих пор никогда не видела ничего, кроме драгоценных камней.
— И только их ты и захватила?
— Боюсь, что да. — Она задумчиво потрогала стразы. — Пожалуй, они мне нравятся больше. Мне уже как-то надоели алмазы.
— Отлично, — мрачно сказал Джон. — Придется поселиться в Гадесе. И ты до старости станешь рассказывать женщинам, которые не будут тебе верить, что ты ошиблась ящиком.
— А что плохого в Гадесе?
— Если я, в моем возрасте, явлюсь домой с женой, отец скорее всего оставит меня без единого цента — оставит с носом, как у нас там выражаются.
Жасмин подала голос.
— Я люблю стирать, — спокойно сказала она. — Я всегда сама стирала себе носовые платки. Я буду брать стирать белье и содержать вас обоих.
— А в Гадесе есть прачки? — наивно спросила Кисмин.
— Еще бы, — ответил Джон. — Как и повсюду.
— Я подумала… может быть, в Гадесе так жарко, что там ходят неодетыми…
Джон засмеялся.
— Попробуй пройдись в таком виде! — предложил он. — Не успеешь показаться, как тебя выгонят из города.
— А папа тоже будет там? — спросила она.
Джон с удивлением на нее посмотрел.
— Твой отец мертв, — ответил он хмуро. — Что ему делать в Гадесе? Ты спутала его с другим местом, которое давным-давно не существует.
После ужина они сложили скатерть и расстелили одеяла, готовясь спать.
— Все как сон, — вздохнула Кисмин, глядя вверх на звезды. — Как странно находиться здесь в одном-единственном платье! Прямо под звездами, продолжала она. — Я раньше не замечала звезд. Я считала их большущими алмазами, которые кому-то принадлежат. А теперь они меня пугают. Мне сейчас кажется, будто все прежнее было сном — вся моя юность.
— Это и был сон, — спокойно сказал Джон. — Юность всегда сон, особая форма безумия.
— В таком случае, быть безумной очень приятно!
— Говорят, — мрачно ответил Джон. — Но теперь я в этом не уверен. Во всяком случае, давай попробуем любить друг друга, хотя бы недолго, год или два. Любовь — это форма божественного опьянения, она доступна всем. В мире реальны только алмазы… алмазы да еще, быть может, ничтожный дар разочарования. Что ж, этим даром я владею и, как водится, им не воспользуюсь. — Он вздрогнул. — Подними воротник, девочка, ночь сыра, ты простудишься. Великий грех совершил тот, кто изобрел сознание. Давайте же потеряем его на несколько часов.