Уже на следующий день все мы заметили странную перемену в этом человеке. Прежде он никогда ни с кем не здоровался. И делал вид, что не замечает, когда его приветствовали, а может, и вправду не замечал, потому что ему было не до нас. А тут вдруг он стал вежливым, как школьник, которому досталось от родителей. Со всеми спешил раскланяться первым, и даже показывал зубы, как будто улыбался. Особенно старался он перед своими благодетелями, среди которых выделял Хренкова. Где бы тот ему ни попадался, подходил с вежливым покашливанием брал его руку и молча держал в своей некоторое время. Матвею, при этом становилось неловко, особенно на людях.
Сам себе в том не признаваясь, он начал избегать таких встреч. Тот самый Матвей Хренков, который еще вчера чувствовал себя хозяином на деревенской улице, сегодня, завидев Барсука издали, сворачивал в первый попавшийся проулок. Все чаще он ловил себя на мысли, что зря связался с этим Гундобиным. А тот как будто специально преследовал его — появлялся там, где сроду не бывал: на конюшне, в мастерских, в сельпо, и всюду тянул к нему свою жесткую и гладкую, как струганная доска, руку, и покашливал, и скалился, а глаза его смотрели так, как будто он хотел сказать: «На тебе…»
Мало того — он стал приходить к Хренкову домой. Придет, посидит на своем чемодане. Потом достанет сверток, положит на стол и выйдет. А в свертке соленые огурцы, моченые яблоки и всякое такое, чего в любом доме хоть пруд пруди. Раз принес, другой… Матвей смолчал. А на третий не выдержал, взял сверток и засунул ему за пазуху. Тот ничего не сказал, только посмотрел, но посмотрел так, что иному бы стало не по себе. А утром Хренков увидел сверток на своем крыльце.
После этого случая Барсук больше в дом не заходил, но раз в неделю, а то и чаще, Матвей находил у себя на пороге все такой же сверток.
Сначала он их забирал, потому что все-таки добро и цену ему он знал. Но старался выследить, когда этот Барсук приходит. С вечера гасил свет и часами смотрел в окно из-за занавески, ночью просыпался и прислушивался, не хлопнет ли калитка, не скрипнет ли снег под ногой. Но все было тщетно. И тогда Хренков понял, что человеку с барсуком в прятки играть не под силу, и стал спихивать свертки в сугроб. Но на их месте появлялись новые и новые. Были и банки с грибами, и варенье, и даже пироги…
По деревне поползли разные слухи, и мы поняли, что дело это серьезное, потому что знали Хренкова и теперь уже узнали кое-что про этого Гундобина. А тут еще Филя возьми да и скажи Хренкову, когда тот зашел в сельпо: