– Эй, парочка! Сегодня вечером никаких государственных дел! – подошедшая Натали Гриффитс легко приобняла их за плечи.
Артур Лексингтон обернулся к ней, расплываясь в улыбке:
– Даже в случае мирового кризиса?
– Даже в этом случае. К тому же у меня кризис на кухне. Что гораздо серьезнее.
Супруга генерал-губернатора направилась к своему мужу.
– Только представь себе, Шелдон, у нас нет коньяка, – сообщила она отчаянным шепотом, не подозревая, что не предназначенные для посторонних ушей слова отчетливо слышны всем рядом стоящим.
– Не может быть!
– Тихо, тихо. Не знаю, как это могло случиться, но коньяка у нас нет.
– Но надо же что-то срочно предпринимать!
– Чарльз позвонил в клуб ВВС. Они обещали сейчас же прислать.
– Господи, Боже мой! – в голосе его превосходительства звучала неподдельная тоска. – Неужели мы даже гостей не можем принять как полагается?
– Боюсь, придется пить кофе в чистом виде, – пробормотал Артур Лексингтон. Он взглянул на новый стакан виноградного сока, который несколько минут назад принесли Джеймсу Хаудену. – Вам-то нечего беспокоиться. Этого добра у них, наверно, галлоны <Британский галлон – около 4,5 литра.>.
Генерал-губернатор зло буркнул:
– Ну, кто-то поплатится за это головой!
– Перестань, Шелдон, – хозяин и хозяйка по-прежнему переговаривались шепотом, оставаясь в неведении, что их слушает забавляющаяся происходящим аудитория. – С кем не бывает… Не забывай, какая осторожность нужна сейчас с прислугой…
– Разрази гром всю эту прислугу!
– Мне подумалось, ты должен знать, что случилось, – терпеливо уговаривала мужа Натали. – Я все улажу, дорогой.
– Ну хорошо, ладно. – Его превосходительство улыбнулся со смешанным чувством смирения и любви, и супруги вместе направились к своему пятачку у камина.
– Sic transit gloria <Так проходит слава (лат.).>. Тот, кто поднимал в воздух тысячи аэропланов, теперь не смеет упрекнуть судомойку, – произнесено это было весьма язвительно и слишком громко.
Тирада принадлежала Харви Уоррендеру, министру по делам гражданства и иммиграции. Он стоял совсем рядом, высокий и располневший, с редеющими волосами и басовитым раскатистым голосом. Обычные для него менторские манеры остались, видимо, в память о тех временах, когда он преподавал в колледже, еще до того, как занялся политической деятельностью.
– Легче, Харви, – предостерег его Артур Лексингтон, – вы все же имеете дело с королевской властью.
– Иногда я просто не в силах переносить напоминания о том, что лишь одни “шишки” неизбежно выживают, – ответил ему Уоррендер, несколько понизив голос.