В тот же вечер, но чуть позже, трое мужчин неспешно брели по мощенной булыжником улице, сопровождая повозку, на которой лежал покрытый нестерпимо блестящим лаком гроб. Подъехав к дому покойного, они со скорбными лицами сняли груз и бережно, стараясь ничего не задеть, пронесли его в слабоосвещенную гостиную. Вдова доктора, как сообщила ее сестра, за день настолько намучилась и устала, что сейчас отдыхает и не может к ним выйти, а потому, если им что-нибудь понадобится, они могут обратиться к кому-то из слуг.
Едва дверь за женщиной закрылась, как мужчины перенесли гроб на специально приготовленные для этой цели подставки. Само тело покойного лежало под простыней на большом обеденном столе.
— Ну что ж, пора начинать, — деловитым тоном проговорил Торнвуд, снимая белый саван. — Я буду придерживать голову, ты, Сэмюел, берись за ноги, а Томас, как самый крепкий из нас, ухватится за поясницу. Томас, ты что, оглох? Я сказал, берись посередине.
Томас неуклюже ступил вперед; на его мрачном лице проступило выражение глубочайшей скорби. Массивная нижняя челюсть безвольно отвисла и чуть подрагивала, а в широко раскрытых глазах поблескивали слезы. На докторе был один из его лучших костюмов; спереди через всю грудь тянулась внушительного вида золотая цепь, уходившая в кармашек жилета, где, по-видимому, лежали столь же дорогие золотые часы. Сумрак окружающей обстановки и темный наряд покойного еще больше подчеркивали бледность его суховатой кожи, по которой пробегали отблески пламени горящих свечей.
Они аккуратно переложили покойника в гроб, после чего столь же заботливо расправили складки его одежды.
— Ну вот, — сказал Торнвуд, — полный порядок. — Так, ты, Сэмюел, займись крышкой, а я, пожалуй, загляну сейчас в «Три Колокола». Ты как, Томас, не составишь мне компанию?
У Томаса было такое ощущение, будто язык прилип к глотке. Он медленно покачал головой и продолжал смотреть на доброе, покрывшееся ранними морщинами, почти родное лицо покойного доктора Эдмундса, которое он привык видеть всегда радостным, улыбающимся, обнадеживающим и которое сейчас казалось ему непривычно осунувшимся и неподвижным.
— Ну ладно, если захочешь, знаешь, где меня искать. А ты как, Сэмюел?
— Сэр, здесь совсем немного работы. Вы идите, а я вас догоню.
— Идет. К твоему приходу я закажу тебе кружку пива.
Резко повернувшись, Торнвуд вышел, оставив обоих столяров наедине с покойным. Однако если Томас по-прежнему ласковым взглядом всматривался в лицо доктора Эдмундса, то Сэмюела в гораздо большей степени интересовало то, что он увидел ниже. Не так уж трудно было заметить массивную золотую цепь для часов, равно как и огромный солитер, поблескивавший в перстне, который был надет на безымянный палец левой руки доктора. Да, если бы этот чертов Томас не раскис при виде покойного и ушел с хозяином, все эти вещи уже давно бы нашли свое место в карманах Сэмюела.