Я уже
не столь волновался,
как при завязке
нашей беседы,
и смог оценивающе
приглядеться
не только к
Троцкому, но
и к его кабинету.
Старорежимная
роскошь сохранилась
в нем почти в
неприкосновенности.
Стены, отделанные
мрамором, бронзовые
светильники,
люстра с хрустальными
подвесками.
Перед рабочим
креслом Троцкого
на столе стоял
чернильный
прибор и статуя
витязя в шишаке...
Мне
вдруг пришли
на память стихи
племянницы
Троцкого Веры
Инбер. Обычно
я очень плохо
запоминаю
стихи, а эти я
не учил даже,
а лишь прочел
как-то всего
один раз. Но,
тем не менее,
удалось вспомнить
небольшой
кусок, как раз
с описанием
этого кабинета:
При
свете ламп - в
зеленом свете
Обычно
на исходе дня
В
шестиколонном
кабинете
Вы
принимаете
меня.
Затянут
стол сукном
червонным,
И, точно
пушки на скале,
Четыре
грозных телефона
Блестят
на письменном
столе...
...И
наклонившись
над декретом,
И лоб
рукою затеня,
Вы
забываете об
этом,
Как
будто не было
меня...
Тем
временем Троцкий
закончил свою
речь и я, кажется,
понял, откуда
у меня возникло
это ощущение
привкуса
театральности.
Троцкий "закрылся".
Он прекрасно
понимал, что
в его раздувающемся
конфликте с
большинством
Политбюро речь
идет не только
о принципах
и о судьбе революции,
но и о борьбе
за ленинское
наследство,
за распределение
власти. Пока
Ленин был признанным
лидером партии,
эта борьба не
имела столь
серьезного
значения - все
они были в лучшем
случае вторыми,
а Ленин к тому
же позволял
всем им чувствовать
себя с ним на
равной ноге
- конфликтовать,
спорить, и даже
оставлять его
в меньшинстве
по ряду вопросов.
Эти - не таковы.
Они не смогут
держать в узде
массу амбициозных
и небесталанных
политиков
революционной
волны одним
только своим
авторитетом.
Поэтому для
этих первая
роль означает
одно - безраздельную
власть. Иначе
- не удержаться.
И каждый из них
это понимает,
хотя и с разной
степенью
отчетливости.
Но вот
этот аспект
сложившейся
ситуации
Предреввоенсовета
ни в коем случае
не хочет демонстрировать
публично. И с
почти незнакомым
ему служащим
НКВТ обсуждать
что-либо подобное
он не намерен.
И вряд ли мне
сейчас удастся
не то, что переубедить
Троцкого, а
хотя бы побудить
его затронуть
эту щекотливую
тему. Жаль. Ну
ладно, честно
говоря, я ведь
и не рассчитывал
на немедленный
успех. Придется
предпринять
еще одну (а может
быть, и не одну?)
попытку. Но для
этого надо
чем-то зацепить
Троцкого. Поднимаюсь
со своего полукресла:
- Хорошо,
Лев Давидович.
Вижу, что вы не
расположены
к серьезному
разговору.
Понимаю, что
для такого
разговора между
нами пока нет
достаточно
доверительных
отношений.
Однако подумайте
на досуге вот
еще о чем, - и на
него вываливаются
заранее заготовленные
козыри: