Тот накинулся на меня с бранью, говоря, что я отвечу головой.
— Пусть так, — сказал я ему, — только бы не вы были моим судьей!
Все ушли. Я остался в кабинете, печально размышляя о странностях моей судьбы. Мою связку принесли, о пяти сундуках не было ни слуху ни духу! Что же мне сказать вам, французы, читающие меня! Я пробыл там тридцать два часа, так никого и не дождавшись. Чиновник, уходя спать, сказал, что не может оставить меня одного на ночь в кабинете. Он вновь выставил меня в темный коридор; если бы не жалость служителя, бросившего мне на пол матрац, я так и простоял бы всю ночь, умирая от усталости и ужаса.
Прошло тридцать два часа, но поскольку никого все еще не было, муниципальные чиновники, проникнувшись ко мне сочувствием, собрались и сказали мне:
— Господин Панис не возвращается, возможно, у него какие-нибудь затруднения. При осмотре сундуков у президентши, где их оказалось восемь или девять, обнаружилось, что в них лежит тряпье монахинь, которых она приютила. Нам известно, что вы неповинны в преступлениях, в которых вас обвиняют. В ожидании, пока комитет вернется, мы из жалости отпустим вас спать домой. Завтра утром ваша связка будет просмотрена, и вы получите окончательное свидетельство.
Я сказал моему слуге, который был в слезах:
— Ступай приготовь мне ванну: вот уже пять ночей, как я без отдыха.
Он побежал. Меня отпустили, хотя и в сопровождении двух жандармов, которые должны были стеречь меня ночью.
На следующий день я послал одного из них узнать, собрался ли наконец комитет, чтобы выдать мне обещанное свидетельство. Он вернулся вместе с другими стражами и строгим приказом сопроводить меня в Аббатство и содержать меня там под секретом с особым указанием не давать мне сообщаться с кем-либо вне тюрьмы,если на то не будет письменного разрешения муниципалитета. Мне с трудом удалось сдержать отчаяние моих близких. Я утешал их, как мог; итак, меня отвели в тюрьму, где я вновь оказался вместе с господами Аффри, Тьерри, Монморенами, Сомбреем и его добродетельной дочерью, которая добровольно пошла вслед за отцом в эту клоаку и которая, как говорят, спасла ему жизнь! С аббатом де Буа-Желеном, господами Лалли-Толлендалем, Ленуаром, казначеем подаяний, восьмидесятидвухлетним старцем; с г-ном Жибе, нотариусом; короче говоря, со ста девяноста двумя лицами, втиснутыми в восемнадцать келий.
Час спустя после моего прибытия пришли сказать, что меня вызывают по письменному распоряжению муниципалитета. Я пошел к привратнику, где нашел… угадайте кого, читатель! Г-на Ларше