— Я отлично знаю, зачем вы сюда пришли, Конни.
— Если вы не хотите мне помочь, так и скажите.
— А разве я этого еще не сделал?
Некоторое время Ник пристально всматривался в коричневое содержимое своего стакана, затем резко повернулся, изобразив на своем лице удивление:
— Вы все еще тут?
— Вы были внимательны ко мне сегодня, предложили мне, так сказать, свое сочувствующее ухо.
— Как Ван Гог, только без крови, — он дотронулся до мочки левого уха.
Конни, скорчив смешную рожицу, рассмеялась.
— Но разве возможно, — продолжил он, — чтобы Ван Гог по уши влюбился в женщину, которая умеет строить смешные рожицы?
Если он не избавится от нее как можно скорее, то с ним, в отличие от Ван Гога, это может случиться, добавил он про себя.
Конни сложила руки на груди и многозначительно улыбнулась:
— А вы вовсе не так пьяны, как хотите казаться.
— Не надо оскорблений!
— Я вижу, что вы заранее продумали все и преднамеренно устроили эту комедию.
Он встал и взял ее за локоть. Повернувшись к стойке, другой рукой он схватил свой недопитый стакан, большим пальцем прихватив еще один, полный, и быстро повел ее через зал к высоким дверям, ведущим на веранду:
— Хорошо, давайте выйдем.
Они оказались на балконе, с которого открывался вид на город. У них под ногами раскинулось мерцающее море огней. Безлюдные улицы спускались к светящемуся лунным светом Индийскому океану и тонули в нем.
— Для чего вам все это понадобилось? — спросила Конни, высвободив локоть из его руки.
— Вы когда-нибудь теряли почву под ногами и ощущали свою ненужность в этом мире?
— Не знаю. Я отлично знаю, как выгоняют в три шеи.
Она стояла, сложив руки на груди, и смотрела на вечерний Лампура-Сити, а Ник смотрел на нее и видел ее маленькие груди, дерзко и рельефно проступавшие под тонкой тканью ее платья. Он сглотнул слюну, и его задвигавшийся кадык чуть не развязал тугой галстук.
— Вот ваш стакан.
Она опять состроила рожицу, когда брала стакан из его руки.
— Алкоголь убивает микробы, — сказал Ник назидательно.
— А еще он убивает воспоминания. Зачем вы стали дипломатом? Зачем оказались здесь, на богом забытом острове?
— Я всегда хотел быть дипломатом, а что касается Лампуры… Они считают, что мне нельзя доверить ничего более серьезного. Я же вам уже говорил.
— Я помню, и мне кажется, вы хотите от меня избавиться, Найджел.
— Я не Найджел, я Ник!
При мысли о том, что она могла забыть его имя, Ника охватило дикое беспокойство. Она улыбнулась загадочной улыбкой Мона Лизы.
— Хорошо, пусть Ник.
Он ослабил галстук.
— Я выдал свои чувства?
— Всего лишь на секунду. А теперь расскажите мне об этом еще раз.