— О чем ты думаешь?
Он не сказал, что сейчас ему хотелось бы соответствовать той должности, которую он занимает. Он легонько укусил ее шею и, не удовлетворившись этим, провел губами по ее ключице и спустился вниз, к ее груди. Если родится ребенок, грудь станет полнее.
— Я начинаю подозревать, ты хочешь меня, — пошутила Конни.
Ее смех прозвучал в его апартаментах океанскими волнами, накатывающими на каменистый берег. Она вздохнула, и, когда его губы нашли выпуклости ее груди, поддразнила его:
— Как ты догадался, что мне будет приятно?
Его губы нащупали круглый и твердый, как речная галька, сосок под туго натянутой тканью ее платья. Она напряглась.
— Ник…
— Можно его снять?
Она села, и он разыскал застежку-молнию на ее спине и потянул ее вниз. Конни наклонилась и платье соскользнуло с ее плеч, потом с рук, обнажив жемчужную в лунном свете кожу.
— Я был прав! Ты морская богиня!
Прозрачная комбинация также не имела права находиться там, где она была, поэтому Ник, сбросив с плеч Конни тоненькие бретельки, отправил ее вслед за платьем.
— Это несправедливо, — прошептала она. — А ты?
— Мир несправедлив. Твоего отца держат в заложниках, я застрял на этом проклятом острове, ты вынуждена ходить на поклон к чиновникам.
— Но мы же нашли друг друга!
— Надолго ли?
Она развязала узел его галстука и медленными движениями освободила его шею. Ник задыхался, когда она расстегивала верхнюю пуговицу его воротничка.
— На тебе столько одежды! Ну как, теперь легче дышится?
Он застонал:
— Ты дразнишь меня!
— Так оно и есть!
Он отомстил ей так, как не позволил бы себе ни один джентльмен — он накинулся на ее обнаженный живот и покрыл его бесчисленными поцелуями. А эти тряпки, нижнее белье, зачем здесь?
— Сначала ты, — сказала Конни, как будто прочитав его мысли.
Он торопливо стянул рубашку.
— Теперь довольна?
— М-да, — она потрогала его плечи, черные волосы на груди, наткнулась пальцами на болезненно тугие соски и принялась его мучить так же, как совсем недавно он мучил ее.
Ник застонал, когда ее каштановые волосы упали на его плечи, а губы приникли к кадыку. Он уже не мог отказаться от нее, даже если бы попытался.
Прядь волос упала ему на лоб, когда он наклонился, чтобы еще раз дотронуться губами до ее полураскрытых губ. Пыл любви все еще румянцем горел на ее щеках. Ник оставался в ней. Она не возражала.
В противоположность Конни, которая всегда прямо ставила вопросы, он хорошенько подумал, прежде чем решился произнести три простых слова:
— А что теперь?
— Ты пришлешь мне цветы, глупый!
Он засмеялся:
— Непременно, любовь моя.