Вердис резко поднялся:
– Ну все, достаточно. Миссис Эмерсон, пойдемте отсюда.
А в коридоре уже топали, ворвались в спальню двое сосредоточенных парней из службы безопасности. Застыли, поводя глазами, – и что здесь, действительно, угрожающего безопасности сенатору, кроме трех подозрительных русских?
– Марти, дружище, да ты никак ошибся комнатой? – загрохотал генерал Кларк, вламываясь в спальню, как слон в посудную лавку. Сенатор открыл глаза, робко улыбнулся. Выбрался из кресла, удивленно посмотрел по сторонам.
– Я что-то пропустил, господа?
– Вы забыли, Мартин! – всплеснула руками Сьюзан. – Я хотела поговорить с вами по деликатному вопросу, касающемуся одного семейного противоречия…
– Да-да, я, кажется, помню… – сенатор остервенело тер ладонью лоб, – что-то неприятное, связанное с вашим мужем… О Иисусе, неужели я уснул? – Он недоверчиво воззрился на Вердиса, стоящего со смиренной физиономией. – Ну и ну, приплыли, господа, кажется, хватит на сегодня вопросов. Пора спать…
– Э нет, Марти! – возмутился генерал. – Добро пожаловать на лужайку! Лучшие друзья собираются преподнести своему единственному настоящему сенатору дорогой подарок! Выпьем последний раз – и в объятия Морфея! Пойдем, дружище, – генерал обнял сенатора за плечи и вывел из комнаты.
Подобрав полы платья, вышмыгнула Сьюзан.
– И вы, миссис Эмерсон, приглашаетесь на лужайку, – басисто выводил генерал, – и ваш заслуженный работник. Пойдем, приятель, не стесняйся, выпьешь с нами. Неужели Сьюзан не позволит?
Ухмыляясь, искоса глянув на Туманова, Вердис покинул комнату. Переглянулись, пожали плечами и отступили за порог секьюрити.
Ты выиграл партию Левица, пронзило Туманова, но проиграл собственную! Сенатор в безопасности (если эти двое совсем не обнаглеют), а вот Вердиса ты можешь потерять. Павел усиленно потер виски – разогрев способствует умственной деятельности.
– Василий, закрой дверь, – проскрипел он.
Кошкин пожал плечами, на всякий случай глянул в коридор и прикрыл дверь.
– Знаете, Павел Игоревич, мы, вообще-то, находимся в чужой спальне, а спальня находится в чужом доме, да еще причудливые обстоятельства… Парни снаружи, конечно, не мыслители, но, мне кажется, через минуту-другую они что-нибудь придумают.
– Заткнись, – бросил Туманов, – думаем в три извилины, ребята. Нас оконфузили, но мы справимся. Это Вердис, все понятно. Сьюзан работает на тех ребят, что решили покопаться в мозгу у сенатора. Это она, и никто другой. Слушай мой план…
– Подождите, Павел Игоревич. – Кошкиным овладела задумчивость. Он сомкнул брови и смастерил какое-то сложное лицо. Мысль давалась с трудом – он вынашивал ее мучительно, по крохам. Повернул голову, устремил неуверенный взор на коллегу. Ордынкин смотрел на него, как собачка, склонив голову, и его, по всем признакам, охватывала задумчивость.