Наконец Элизабет почувствовала, что они поднимаются в гору. Поскольку в штате Нью-Йорк полным-полно холмов, она не могла определить, куда именно они направляются.
Элизабет терялась в догадках, какие указания были даны этому головорезу. Или Лу отдал ее полностью в его распоряжение? Во всяком случае, Лу потребовал, чтобы все произошло подальше от коммуны. После смерти Дэвида нельзя было допустить, чтобы в «Авалоне» нашли еще один труп.
Элизабет казалось, что они едут уже около двух часов. Наконец машина остановилась. Дверца открылась и захлопнулась. И снова Элизабет зажмурилась, когда похититель вытащил ее наружу, на холодный ночной воздух, и одним легким, уверенным движением перекинул через плечо.
Открыв какую-то дверь, он понес ее через комнаты, не зажигая света. Элизабет могла лишь определить, что он шагал по дощатым полам, а затем по ковру, затем вверх по лестнице и по длинному коридору. Внезапно остановившись, он снял ее с плеча. Элизабет выпрямилась и, тяжело рухнув на кровать, невольно замычала. Прищурившись, она старалась разглядеть комнату в темноте, но мужчина зажег лампу, стоявшую на ночном столике, и она снова зажмурила глаза. Ее всю трясло от ужаса.
Последовало долгое молчание. Наконец мужчина произнес:
— Открой глаза, Лиззи.
Элизабет заставила себя повиноваться, но тут же отвернулась к стене и стала рассматривать обои кремового цвета. Мужчина взял ее за подбородок и вынудил посмотреть на себя.
Взгляд его серых глаз пронзил ее насквозь. В этих глазах не было ни тепла, ни сочувствия. Элизабет попыталась проглотить комок, застрявший у нее в горле. Она всхлипнула и посмотрела на своего похитителя — прямой нос, твердые скулы с бакенбардами, крепко сжатые губы. Его густые светло-каштановые волосы спускались на шею, и под ними виднелся длинный шрам. На вид мужчине было около тридцати пяти — лет на десять больше, чем ей.
От смутного чувства, будто она видела его где-то раньше, у Элизабет закололо в затылке. В этом человеке было что-то знакомое. Его глаза? Она была уверена, что прежде они никогда не встречались, хотя ему было известно ее имя. Бог знает, что ей почудилось.
Мужчина продолжал смотреть на нее все так же пристально, глаза его словно горели холодным огнем. Элизабет почти физически ощущала его ненависть.
Мужчина снял с пояса большой складной нож. Оцепенев от ужаса, Элизабет увидела, как блеснуло лезвие ножа.
«Сейчас я умру». Сознание этого лишило ее сил, заслонило собой все остальное. Она почувствовала леденящий холод в животе. Не помышляя о гордости, она стонала и всхлипывала под повязкой, отчаянно тряся головой и умоляя о пощаде глазами, полными слез.