Этот мужчина сумел пробудить в ней нечто, дремавшее в глубине души, нечто изначальное, первобытное, и ей казалось, что она уже никогда не станет прежней. Когда Калеб освободит ее, и она вернется к своей нормальной жизни, в ней будет жить вечная тоска.
Она знала, что никогда не встретит мужчину, который сможет утолить эту тоску.
Когда Элизабет проходила через солнечную комнату, вспышка молнии ярко осветила помещение через огромное окно-фонарь.
Калеб стоял спиной к ней и глядел в окно, скрестив руки на груди.
Много раз Элизабет пыталась представить себе его тело, скрытое широким свитером. Теперь она Должна была признаться, что у нее не хватало воображения. На Калебе были только серые спортивные брюки. Вспышки молнии высвечивали его бронзовый торс, который был даже более мощным, более мужественным, чем она себе представляла.
— Ты так и будешь стоять там? — спросил Калеб, не оборачиваясь.
Элизабет поморщилась. Это было нечестно. Если бы он захотел, он мог бы прокрасться мимо нее облаченный в рыцарские доспехи. А она босиком не может проскользнуть мимо него незаметно. Она прошла в глубь комнаты и встала рядом у окна.
— Прямо буря, — промолвила она.
— Угу. — Калеб слишком сосредоточенно смотрел в окно.
Может, она пришла некстати? Но он сам попросил ее войти. Элизабет посмотрела на него и удивилась напряженному выражению его лица. Над верхней губой у него блестели бисеринки пота. Теперь, стоя рядом, она почувствовала, как напряжено все его тело.
— Что-то случилось? — спросила она, и не пела произнести эти слова, как пророкотал очередной раскат грома.
Калеб вздрогнул, хотя ей показалось, что он тается скрыть это. Ее разум не хотел признать то, подсказывало чутье: Калеб боится грозы.
Нет, этого не может быть! Десантник, который боится грозы?!
И вдруг дом потряс оглушительный раскат грома, а в это время в окне сверкнула молния. Сов близко! Калеб на мгновение зажмурился, словно против воли. Элизабет видела, как он судорожно сглотнул.
— Калеб, неужели ты боишь… — Она прикусила губу. У Рэмбо нельзя спрашивать о таких вещах.
Калеб взглянул на нее, и она отвела глаза сторону. Она услышала тяжелый вздох.
— Сколько себя помню, у меня всегда была эта дурацкая фобия.
— Но… но ты же специалист по взрывам.
Он пожал плечами:
— Это разные вещи.
Почему-то его готовность признаться в своем страхе показалась ей мужественным поступком.
— Ну, в фобии нет ничего постыдного.
Его колючий взгляд ясно сказал, чтобы она прекратила говорить банальности.
Что он хотел доказать себе, стоя вот так перед этим огромным окном и пересиливая свой страх? Конечно, это было лучше, чем забиться в какой-нибудь темный угол.