На столе осталась лишь кучка поляроидных снимков. Фернан настоял устроить, как он выразился, exposition érotique[64] и остатками ленты прикрепил их на задней стене, поместив в центре фотографию Амброза Крауча в мятых черных носках. Будет непростительно, сказал Фернан, если пострадают такие фотографии, поскольку они явно представляют дорогие воспоминания. Отступил назад, восхищенно глядя на стену.
— Au revoir, mes belles.[65]
Оглядев комнату, Жожо снял через голову шнурок с ключом.
— Надеть шапочки. Не забудьте темные очки.
На часах 11.25. Почти пора.
Они сгрудились в углу, чувствуя, как, словно подуло холодным ветром, по телу пробежала нервная дрожь.
— Десять секунд, — объявил Фернан. — Не потеряйтесь по дороге.
Склонившиеся над замком цыганята услышали почти слившиеся в один три взрыва и в ужасе увидели, как вываливается дверь. Удирая, они были до того перепуганы, что не нашли ничего необычного в появившейся в проеме группе людей в шортах, темных очках и резиновых перчатках.
Жожо открыл замок и сорвал с упавшей цепи первый велосипед.
— Allez, allez, allez!
Лавируя между машинами, они побежали, ведя велосипеды: скрежет металла — педаль царапнула дверцу; ругательство — кто-то, в спешке плюхаясь в седло, прищемил яйца; наконец ноги на педалях и они, будто спринтеры, мчатся по узкой полоске, разделяющей неподвижные ряды попавших в пробку машин.
Все заняло не больше сорока пяти секунд, не больше, чем ушло у оторвавшегося от чтения «Экип» дежурного жандарма на то, чтобы осознать связь между сигналом тревоги и мигающим красным огоньком на щитке банковской системы.
Они с напарником, не переставая гудеть клаксоном, сидели в «рено», вклинившемся в скопище машин, которые были не в состоянии освободить им путь. А, черт! Выскочив из машины, жандарм, придерживая рукой кепи, с бьющей по заду кобурой побежал по забитому людьми тротуару к зданию «Кэсс д’Эпарнь». И зачем только он вызвался дежурить в воскресенье? Вот черт.
Заслышав вдали звук клаксона, велосипедисты пригнули головы к рулю и быстрее заработали ногами, сердца застучали как пулеметы — семь человек, охваченные страхом и неимоверно уставшие. Держись за передним, остерегайся камней на дороге, не думай о едущей сзади машине, не поднимай головы, не замедляй хода, соберись. Ради Бога, соберись. Они мчались по разрезающим виноградники и лавандовые плантации дорогам, оставляя за собой над плавящимся асфальтом громкий шорох шин.
Не отрывая глаз от поворота в пятистах метрах ниже по склону, потея и выкуривая сигарету за сигаретой, Генерал ждал их у ведущей к сараю тропы. Дело должно выгореть. Он все сделал, все продумал, все предусмотрел. Но, как он знал, порой по собственному горькому опыту, любой план может рухнуть из-за простой случайности. Прокол, выбежавший на дорогу пес, встречная машина — сотни мелких случайностей. Он даже не знал, выбрались ли они из банка. Может быть, они еще там, застряли за плохо взорванной дверью и какой-нибудь слишком старательный фараонишка машет перед ними пистолетом, предвкушая повышение по службе. Он снова закурил.