Как, наверное, будет хороша герцогиня Кентская, она всегда умела носить свои наряды и шелестеть юбками! У Виктории никак не получалось двигаться вот с таким шелестом, наверное, для этого требовалось особое умение, раскрывать которое мать не спешила, считая, что дочери рано думать о таких вещах. Ничего, еще успею научиться, решила принцесса, с беспокойством поглядывая на лестницу, ведущую наверх. Она не знала, в каком платье будет мать, не видела ее подготовки, но что это будет великолепное зрелище, не сомневалась.
Сэр Конрой тоже стоял, готовый ехать и время от времени кося то на Викторию, то на ту же лестницу.
Чтобы не нервничать, Виктория снова посмотрела в зеркало. Оно отразило невысокую девушку, прилично сложенную, грациозную, с милым личиком, большими голубыми глазами, чуть приоткрытым алым ротиком.
Рядом суетилась баронесса Лецен, пытаясь поправить какие-то складки на платье своей любимицы и шепча:
– Подумать только, тебе восемнадцать! Давно ли ты была совсем крошка и топала ножками, когда чего-то не хотела делать.
Конрой услышал, как девушка вздохнула:
– Давно, дорогая Лецен, так давно… Я такая старая, мне восемнадцать, а я еще так далека от того, чем должна быть…
– Господь с тобой!
– Лецен, где мама, некрасиво опаздывать на собственный бал…
Лецен явно смутилась:
– Она… она не поедет…
Шепот баронессы прозвучал громовым раскатом.
– Как… не поедет?
– Герцогиня не ездит во дворец, ты же знаешь.
У Виктории все замерло внутри, закостенело в один миг. Даже ради ее совершеннолетия, ее первого настоящего, не детского бала, ее такого важного события мама решила не отступить от своих принципов? За что так жестоко?
Тут же ее бросило в жар: а кто же поедет?! Девушке, тем более принцессе, нельзя ехать одной!
Сзади подал голос, все время стоявший молча Конрой:
– Нам действительно пора ехать, вы можете опоздать, мисс…
Виктория вдруг резко повернулась к нему, подбородок почти надменно вздернулся:
– Не мисс, а ваше королевское высочество, сэр Конрой!
Дуэль двух взглядов длилась несколько мгновений, показавшихся обоим вечностью, прекратила ее принцесса, которая направилась к выходу с таким видом, словно Конрой должен нести за ней шлейф. Шлейфа, конечно, не было, но Конрой послушно отправился следом.
Баронесса Лецен ехидно прошептала:
– И правильно!
Виктория изо всех сил старалась сдержать слезы, плакать нельзя по двум причинам, во-первых, будут красными глаза, а во-вторых, это означало унизиться перед Конроем. Второе сейчас было даже важнее.
Подавая ей руку, чтобы подсадить в карету, потому что сэр Джон намеренно замешкался, чтобы не делать этого, старый слуга Генри восхищенно прошептал: