— Ты должен что-нибудь съесть, чувак. У нас еще уймища работы.
Джозеф сел на бампер и смотрел, как одна из мух спикировала на ногу и приступила к своему пиршеству. Ему захотелось все бросить, отказаться от задуманного, просто лечь на землю и забыться в спасительном сне, пока кто-нибудь не придет и не арестует его. Пусть власти упрячут его подальше или, еще лучше, поступят с ним так, как его предки поступили с Аи-Канакой, — сбросят с обрыва навстречу смерти. Джозеф видел, как еще одна муха опустилась на ногу. До него доносились громкие чавкающие звуки, которые издавал кузен, с аппетитом поглощая сэндвич. Где-то беспечно чирикала птица.
— Все не так уж и ужасно.
— Что все?
— То, что мы сделали.
Джозеф взглянул на Уилсона.
— Слушай, на самом деле все ужасно. Хуже просто некуда. Прозвучавшая в голосе Джозефа злость заставила Уилсона занять оборонительную позицию.
— Не забудь, они собирались провернуть подобное с нами.
Джозеф задумчиво посмотрел и устало кивнул. Что он мог ответить? Да, ты прав, они в самом деле собирались поступить точно так же с нами. Мы просто защищались. Под угрозой оказалась наш аохятш, наш исконный образ жизни, все острова. Мы вовсе не убийцы и не каннибалы, мы просто пытаемся обратить в бегство завоевателей, напугав их с некоей долей полинезийского безумия. Покончить с ними раньше, чем они захватят нашу землю и разрушат нашу культуру, как им уже удалось сделать с индейскими племенами чероки, кроу, шауни и навахо.
Но Джозефа не переставали мучить сомнения. Насколько они сами безгрешны? Разве не было в происходящем также их вины? На ком в действительности лежит ответственность за разложение гавайской культуры? По необходимости аборигены превратили свою культуру в предмет потребления и выставили на продажу, чтобы остаться жить в своих собственных домах. Но вот в чем вопрос: они продались с потрохами или их всего-навсего поработили? Почему они не пожалели сил и энергии, привечая захватчиков? Одаривали чужаков ананасами, угощали традиционными кушаньями, предлагали цветочные гирлянды и «май-тай», раскрывая им дух алохи, когда больше всего на свете хотелось скормить их акулам?
А был ли у них хоть какой-нибудь выход? Неужели следовало просто взять и отдать в полную собственность хаоле родной остров и молча смотреть, как они превращают его в одно сплошное поле для гольфа? Или следовало признавать только гавайский язык и держаться самим по себе? Возможно, было бы лучше жить в нищете резервации, чем уподобляться Аи-Канаке?.. Что значит — быть гавайцем?
Уилсон приступил ко второму бутерброду. Он снова поглядел на Джозефа.