— Замечательно, — сказал Клайнсингер. — А теперь, Мерри, будь добра…
И она заняла свое место на заднем сиденьи.
— Пожалуйста, все зайдите за эту черту, — скомандовал Клайнсингер.
Он и об этом позаботился, подумала Мерри. Теперь ее увидят только на несколько мгновений через заднее окно. Но рядом был Клайнсингер, и ей было все равно. Он был как доктор. Нет, он даже больше заботился о ее самочувствии, относился с большим вниманием к ней, чем врачи. Он был словно отец и…
— Камера! — крик Клайнсингера прервал ее мысли.
— Эпизод 175. Дубль первый, — крикнул ассистент с рамкой.
— Поехали! — скомандовал Клайнсингер.
Рабочий, стоящий у передней дверцы, стал раскачивать машину. Опустившись на колени, она приподнялась над сиденьем так, чтобы детектив мог ее увидеть, потом присела и снова приподнялась. Ничего страшного. Она вспомнила ту вечеринку, где ее фотографировали «полароидом», и как тогда это показалось ей совершенно нормальным. Она даже заулыбалась, потому что здесь она словно повторяла то, что проделывала в тот дурацкий вечер, но теперь она проделывала это профессионально, хладнокровно, словно стоя у операционного стола. Нет, вовсе не у операционного стола. Она проделывала это ради Искусства. Ради Клайнсингера и ради Искусства. Она предоставила детективу возможность рассмотреть ее получше и снова пригнулась.
— Снято! Большое всем спасибо! — сказал Клайнсингер.
Костюмерша подала ей халат, и Мерри пошла в гримерную одеваться. Оператор готовился снимать новый дубль: лицо Гарднера, когда он смотрит на нее в зеркальце заднего вида. В это время ей там не обязательно быть.
Странно это все было. Ей даже понравилось. И она подумала: не слишком ли это ей понравилось.
* * *
В дверь гримерной постучали.
— Мисс Хаусмен? — спросил женский голос.
— Да.
— Можно мне войти? Это Джослин Стронг.
Мерри открыла дверь:
— Пожалуйста.
— Как вам съемки? — спросила Джослин.
— Не знаю. Надо подождать просмотра. Все ведь зависит от монтажа, правда? — заметила Мерри, улыбаясь.
— Пожалуй. Но что вы чувствовали на съемочной площадке?
— Немного волновалась.
— Вы сняли накладные груди. Можно спросить — почему?
— Мне с ними было очень неудобно и они мешали при съемке. Но была, наверное, и еще одна причина. Чтобы стимулировать волнение, чтобы у меня на лице было заметно правдоподобное волнение.
— Среди наших читателей найдутся такие, которые не одобрят вашего поступка и того, что мистер Клайнсингер отнесся к нему благосклонно. Для европейского проката вы делаете другую версию картины.
Джослин сидела на софе, занимавшей всю стену в гримерной, Мерри — за своим гримерным столом. Она задумалась и ответила: