— Не сомневаюсь, — ответил Клайнсингер. — И мне это приятно слышать.
Клайнсингер машинально схватил руку Карреры и потряс ее. Щелкнул затвор фотокамеры, хотя этот жест не предназначался для прессы. Как и поцелуй, который Мерри запечатлела на щеке Клайнсингера.
— Ну, удачи вам, — сказал он.
Это было похоже на тот момент в ритуале бракосочетания, когда отец вверяет дочь в руки жениха.
Мередит Хаусмен стоял метрах в десяти от них у бара. Он заказал бокал шампанского. Нони пыталась его отговаривать, но он пригрозил устроить сцену, и ей ничего не оставалось делать, как стоять и смотреть на него. Хаусмен разглядывал стоящих поодаль людей, видел, как Клайнсингер пожал руку Каррере, как Мерри поцеловала Клайнсингера, произнес: «Сволочь!» — и осушил бокал.
— Идем! — бросил он Нони.
Они пошли на самолет, вылетевший в Женеву. Мерри и Рауль двинулись к выходу номер 4, на парижский самолет. Клайнсингер прошествовал к бару и заказал коньяк. Ему оставалось еще полчаса ждать своего самолета, летевшего в Нью-Йорк через Милан.
* * *
Мерри ума не могла приложить, какая жизнь ожидала ее с Каррерой. То, что она согласилась ехать с ним, было знаком доверия ему. Узнавать у него, где он живет, сколько комнат в его доме, какая у него мебель, казалось ей столь же неуместным и даже кощунственным, как если бы верующий стал допытываться у ангела о подробностях будущего устройства в царствии небесном. К тому же догадки об этих маленьких тайнах давали ей повод отвлечься от размышлений о главной тайне — о самом Каррере. В малых, как и в больших вещах она предпочитала оставаться пассивной и безынициативной, принимая все как есть. Поживем — увидим.
А то, что она увидела, превзошло все се самые смелые ожидания. Он занимал двухэтажную квартиру с просторным балконом, выходящим на реку. Еще у него был летний домик в Версале и ферма в Бретани. Она, правда, пока не видела ни домика, ни фермы, но уже много о них слышала.
Куда более приятным для нее, чем материальные условия, был новый ритм жизни — неторопливый, спокойный. Рауль, похоже, только и стремился к тому, чтобы доставлять ей и себе разнообразные удовольствия. Они ходили по магазинам, на бега, в оперу, на вечеринки. Посещали галереи и театры. И конечно, бывали в кино. Рауль любил ходить в кинотеатры, потому что даже если фильмы оказывались скучными, он все равно мог чем-то занять свой мозг:
— Люблю наблюдать за публикой и мысленно переделывать чужие фильмы!
Время от времени он над чем-то работал. Ходил на переговоры со сценаристами, встречался с Кайаяном, подолгу пропадал в просмотровых залах, изучая старые ленты с участием актеров, которых собирался снимать. Его приготовления к новой работе мало походили на ту бешеную суету и концентрацию усилий десятков людей, которая предшествует съемкам в Голливуде.