— Да все они это делают кое-как, — сказал он.
— Но ведь надо-то делать как следует.
— Да ты-то что можешь об этом знать — ты что, выступала в стриптизе?
— Нет, но ведь я — женщина!
— Это совсем другое дело.
— Ни черта не другое! В этом все дело!
— Да нет же, это все сплошное притворство. Она же притворяется, что она такая сексуальная…
— У меня бы это получилось куда лучше!
— Ну, разумеется!
— Ты что, мне не веришь?
— Да нет же, верю.
— Нет, не веришь. Но я тебе покажу сейчас…
Тут стриптизерша как раз закончила номер, бросила зрителям свои трусики, продемонстрировала черненький треугольничек волос в паху и убежала за кулисы. Зрители, сидящие за четырьмя или пятью столиками, вознаградили ее жидкими аплодисментами. И вдруг Элейн поднялась со стула и стала карабкаться на сцену.
— Эй, Элейн, ты в своем уме? Вернись! Слышишь, милая, нам пора идти! — крикнул он, но лидер квартета решил, что ради хохмы стоит сыграть для нее несколько тактов, и музыканты завели какой-то мотивчик, а она начала танцевать. И тут раздались аплодисменты, причем зрители захлопали ей куда громче, чем стриптизерше, и кто-то ему заорал: «Эй там, сядь, не мешай!» — и он решил сесть и помалкивать.
Это был забавный стриптиз. Ведь обычная одежда вовсе не предназначена для подобных штучек, да и сама она была изрядно пьяна и, едва держась на ногах, двигалась по сцене не в такт музыке, но с чувством, и она все-таки красивая, так что, ей-Богу, смотреть на нее было одно удовольствие. И ее чувственность казалась не фальшивой именно из-за неуклюжести ее движений. Она стала снимать с себя платье, как это обычно делает женщина — через голову, и, на мгновение запутавшись в складках и с трудом расстегнув молнию, сорвала наконец это чертово платье. Потом она сняла и комбинацию. И вот она уже танцевала, оставшись в туфлях, в чулках, пристегнутых к поясу, в трусиках и в лифчике. Она еще долго возилась с застежкой лифчика, а публика за столиками веселилась и подбадривала ее одобрительными криками и хлопками, и наконец она сорвала с себя лифчик и помахала им перед собой, а потом попыталась потрясти грудями, как та стриптизерша, и, конечно, ей это не удалось, и в зале захохотали. И этот хохот сразил ее наповал. Она вдруг остановилась, как вкопанная, посреди сцены, громко икнула и ее вырвало. Раздался свист, и Денверу ничего не оставалось, как подняться на сцену, подхватить ее под мышки и утащить за кулисы. Тампон кое-как счистил с Элейн блевотину и надел на нее платье. Ему было немного противно и немного стыдно, особенно когда он волок ее к машине, прислонял к капоту и вез обратно в гостиницу. Он спокойно обдумал случившееся и в конце концов решил, что напрасно все это затеял и надо бы ему ехать в Мексику одному.