— На днях, а что?
— Скажи точно, это очень важно, — продолжала настаивать Дарья, и глаза ее при этом странно сверкнули.
Владимир мысленно просчитал дни и назвал число. Даша задумалась, но буквально на одну минуту.
— Ия тебе скажу. Это сделал он, Максим. Он говорил: на денек отъеду, дело одно важное закончу и вернусь. Тогда поговорим, как жить дальше... Господи, а я-то подумала, какая уж с ним-то жизнь?! Кошмар полуночный... Мало того что сам грубый и неотесанный, так еще и вредный. Сделает больно и улыбается, удовольствие испытывает, если кто на его глазах мучается до слез. А то вдруг совсем как нормальный, даже и не верится, что подобное вообще могло быть.
— Он — параноик, это — точный диагноз. Убивая, испытывает наслаждение.
— Мама моя... — прошептала Даша и зябко поежилась. — Я поняла теперь... Знаешь, у него был вид зверя, только что напившегося горячей крови. Сытый будто, но страшный. Так это значит, что и я?.. И меня — тоже?
— Ты за себя больше не беспокойся. Только слушайся и какое-то время не проявляй самостоятельности. Нам бы только поймать его. А уж с его шавками, с бандитами, как-нибудь справимся, разделаемся. Это я тебе твердо могу обещать. Только бы знать, где эта сволочь прячется... Мы уж его и за границей искали, и в Москве. Пока все мимо.
— За границей его нет, там мать его проживает. В Дюссельдорфе, он говорил. А сам он?.. А если я скажу, ты со своими сыщиками меня к нему в сообщники не зачислите?
— Да ты что, Дашуня?! — искренне возмутился Владимир. — Да мы все за тебя ему пасть порвем! Ты что?!
— Ну вы — ему или он — вам, — рассудительно и печально заметила Даша, — это надо еще посмотреть. Но только и я не уверена, что он в одном месте прячется. Несколько у него квартир. Я на двух у него была.
Еще одну он Светке снимал, но — тайно, не любил афишировать свою заботу... Ох, чую, убьет он меня, зря я все это придумала...
Но Поремский был готов уже вскочить, одеваться и мчаться к Гоголеву — за немедленной помощью. Чтобы, не откладывая дела в долгий ящик, высылать опергруппы по названным Дашей адресам, блокировать все входы и выходы, а если гад окажет вооруженное сопротивление, стрелять безо всякой жалости.
Это его настроение Дарья, видно, и почувствовала. Ну да, пусти гончую по следу, она все забудет и умчится, бросив хозяина. Или того, кто отстегнул поводок. Но слово было уже сказано, и это она тоже прекрасно понимала, а видя его глаза, загоревшиеся охотничьим азартом, осознала, что и она сама сейчас для него лишь повод догнать и... отличиться. И он уже не отстанет, пока она не назовет адресов.