Лабрадорские деньги закончились, и дабы не пропасть с голоду Стас Гагарин разгружал за кусок хлеба машины с продуктами у магазинов, сошелся с бездомными бичами, их теперь называли бомжáми — без определенного, значит, места жительства.
Бомжи прекрасно вписались в бордельную Москву образца девяносто третьего года, хорошо знали, где можно добыть на пропитание и даже на выпивку, куда приткнуть для отдыха бренное тело и кемарить в собственное удовольствие.
Всегда отличавшемуся коммуникабельностью сочинителю не составило труда найти общий язык с маргинальным народцем, выломившимся из привычной жизни, сошедшим с обывательской колеи. Памятуя о том, что действительность похлеще любого вымысла, Стас Гагарин не скрывал от новых приятелей ничего. Разве что не говорил им, как появился здесь из шестьдесят восьмого года.
Не мудрствуя лукаво, он поведал банальную по сути историю о том, как вернулся с морей, а место его в собственном доме занял некий хахаль, бороться с которым благородный моряк счел ниже собственного достоинства. Вот и бедствует пока, квартируя где придется, надеясь, что рыбкина контора подыщет ему штурманскую работу в какой-нибудь далекой тьмутаракани.
Расхожая байка, такая привычная для обитателей дна, позволила скитальцу во времени сохранять некий статус не до конца упавшего человека, объяснять дневные отлучки — обивал пороги министерства! — и желание соблюдать относительно приличный вид — боялся, что в бродяжьем обличье не пустят в библиотеку.
В Ленинке Стас Гагарин читал газеты.
Довольно быстро он сообразил, что по сегодняшним номерам не поймет, что же стряслось с миром, в котором ему довелось жить до ухода на промысел в океан, в котором остались его Вера и малолетние дети, какая теперь страна, в которую его перебросила неведомая сила.
Мало того, что покупать ежедневно газеты ему было не по карману, чтение разных листков абсолютно не проясняло случившегося, не отвечало на мучивший молодого сочинителя вопрос: как и почему захватили Россию темные силы. В том что они темные штурман давно уже не сомневался…
Поклонник и знаток фантастической литературы, Стас Гагарин был неплохо знаком с вариантами временных парадоксов и потому куда с меньшим уроном для собственной психики воспринимал произошедшее с ним.
О себе он старался вообще думать в последнюю очередь.
Необходимо было понять суть случившегося, проникнуть в механизм, который привел страну в столь непривычное русскому уму и русскому сердцу состояние.
Еще в Калининграде, пребывая в ипостаси старшего преподавателя теории государства и права юридического института, он приобрел по случаю шеститомное Собрание сочинений Иммануила Канта. В аспирантскую бытность, живя на Дальнем Востоке, Стас Гагарин всерьез увлекся философией, и потому работы Канта стали его настольными книгами, подлежащими многократному чтению, наряду с любимыми томиками Джека Лондона и Лескова, Достоевского и Уэллса.