– Как это…? – насторожился я.
– Да ничего страшного, Федь, – вступился Кузьмич за братьев, – просто нелюдимые немного. А по мне – оно и верно: лучше дело делать, чем лясы точить, как почитай пол деревни. Зато хозяева – дай Бог каждому – ни дом, а хоромы отгрохали, крепость – всё своими руками.
– То, что ребята неразговорчивы для нашего дела это даже лучше, но, прежде чем вводить их в суть вопроса, мне бы хотелось познакомится с ними – это не потому, что я не доверяю вашему мнению, а просто личный контакт сразу снимает сотни вопросов, это я вам как руководитель и психолог говорю.
– Да ясно… чего там…надо так надо: дело-то серьёзное, – совершенно спокойно ответил Кузьмич.
– Вот и отлично! – никаких недомолвок и недопонимания меж нами быть не должно, – всё больше входил я в вынужденную роль, – доверие и слаженность действий – вот реальный залог успеха предстоящей секретной операции.
– Ну, тогда по чайку и за дело! – предложил Ломакин, подхватив мой завод, который в свете предстоящих событий у него и так хлестал через край.
– Разливай, Петь, а то мы с рассветом на ногах – притомились…да я за Алёшкой и Тимошкой схожу: если дома, то по любому приведу, они меня, сорванцы, ещё с пелёнок жутко уважают, так что с этой стороны проблем не будет.
– Сей момент, друзья, – засуетился кузнец, – чаёк знатный, липовый, вода родниковая, на еловых шишках самоваром тульским кипячёная – силы в раз восстановит – сколько лет уж пью…благодать. – Ну, и пирожками не брезгуйте – супруга пекла, с клюквой – пальчики оближешь.
– Спасибо, Пёть, за хлеб соль, у вас тут в деревне вообще всё что ни возьми – в музей заносить надо ибо, по сути, есть уникальные произведения народного творчества, – нарочито подчёркнуто обратился я к Кузьмичу.
– Гм…- хитро улыбнулся Ломакин, быстр сообразивший, в чём дело – значит, отведали харловку?
– Да имел вчера честь…отведать чудо-напиток, но, после того… как едва выжил – нисколько не жалею, а напротив, – до конца дней своих помнить буду, – как-то коряво сложил я фразу, в бездарной попытке подшутить над Кузьмичом и его шедевральным «детищем».
– Началось… – неловко улыбнувшись и слегка смутившись, ответил Кузьмич, – небось, если сейчас поднести по стопке – не откажитесь, а?
Мы с Ломакиным, одновременно отведя глаза, стыдливо замялись, закряхтели, всем свои видом показывая, что случись подобное – возражать, конечно, не станем.
– Ладно, так уж и быть, – снисходительно успокоил наши чувства Кузьмич – дело закончим – угощу, как следует – будете век благодарны.
После изумительного чая с необыкновенно вкусными пирожками Кузьмич, как и было договорено, пошёл искать близнецов, а мы с энтузиазмом принялись доковывать забор для председателя. Должен признаться, Мудриус, что работа кузнеца требует мало того, что невероятного природного здоровья и силы, но и огромного внимания и терпенья, помимо само собой разумеющихся умения, смекалки и навыка. Поначалу я всячески старался, поддерживать заданный Ломакиным темп работы, мотаясь, как угорелый челнок, от печи до наковальни с тяжеленными заготовками и даже, по наивности, пытался неуклюже шутить и подзадоривать напарника: мол, давай мастер покажи свою удаль. Но уже спустя два часа, я понял, что в очередной раз, наглухо попал впросак, глупо, понадеявшись на возможности собственного организма, тренированного в лучшей академии ВВС: ни три «перекура», ни ведро ледяной колодезной воды, влитое в самоё себя, не восстанавливали неумолимо покидающие меня силы и не остужали пылающую плоть.