– Это вы, Наденька…? – робко спросил я ночь, безуспешно вглядываясь одним глазом в чарующую темноту, от волнения опять перейдя с оговорённого ранее «Вы», на «Ты».
– Я…- нежнейшим тембром ответила мне полночь, – извините что опоздала, также, по-видимому, от волнения сбившись на «Вы».
– Да что вы… ты, – спохватился я, – ерунда, подумаешь полчаса – разве это срок, я бы до рассвета тебя ждал…и даже до конца… – в страшном смущении замялся я, не подобрав, а скорее не решившись озвучить достойного поэтического продолжения великолепно начавшейся фразы.
– Как романтично, – вдохнула она полной молодой грудью свежий ночной воздух с такой силой и жаждой, что меня как пылинку перед пылесосом едва не засосало, как мне тогда показалось, в её пока ещё тщательно скрываемое, но искреннее желание быть рядом со мною. Но в тот момент, я гнал от себя эту вожделенную мысль, как невозможный сценарий и, тем не менее, в самых закоулках души, как заядлый любитель бесперспективных с точки зрения выигрыша лотерей, надеясь на его воплощение в реальность.
– Именно так, Наденька, – подхватил я её лирическое настроение, – у вас тут такая красотища кругом, что созерцая её, невольно становишься в душе художником…
– А ты, Федя, действительно редкий человек, – наконец, как звёздочка на небе, появилась она из тьмы подсвеченная золотом Луны, – никогда таких не встречала.
– Возможно…- смутился я, чуть было не вставив в ответе по причине моего вне земного происхождения – «разумеется», при этом старательно пряча от её пронзительного взгляда свой заплывший гематомой несчастный левый глаз. – А я…, – мой голос вновь дрогнул, – никогда, нигде и никого в мире не видел прекраснее тебя, Наденька…
– Скажешь тоже…- скромно улыбнулась она, ослепительно сверкнув белоснежным жемчугом зубов и одарив меня взглядом такой нежности и, возможно, – о Небеса! – ответной Любви, что я, потеряв на мгновение контроль, не мог её в ответ не улыбнуться нахлынувшим счастьем, тем самым полностью обнажив свой расписанный случайным треклятым лесным пнём портрет.
– Ой, что это!? – ужаснулась она суровому реализму «кисти» самой природы, столь мастерски отразившемуся на моей физиономии.
– Где? – глупо спросил я, рассеянно оборачиваясь по сторонам, словно она обращалась не ко мне.
– Синяк под глазом…это Бориска тебя так?! – страдальчески разглядывала она мою гематому.
– Какой ещё Бориска? – удивился я по-настоящему.
– Известно какой – председатель, который сегодня в кусты с велосипедом угодил, помнишь…
– Ну, помню, конечно, но какая связь? – продолжал я искренне не понимать женскую земную логику.