— Так вы парнишку вчера излечили. Мать не нарадуется, год от него хоть словечка ждала, а теперь не уймешь пострела, как тараторит, — дергая себя за бороду столь же выдающуюся, как стати его жены, смущенно пробормотал мужчина, ему было неловко за собственный благородный поступок. В деревню меня звал, не для себя старался, об односельчанке пекся, о ее горе.
Я кивнула, будто и в самом деле все знала наперед, обо всем догадывалась, потрепала на прощанье пса с милым именем Разбой по загривку, махнула рукой Торину. Провожать за ворота он нас не пошел, не принято здесь за отъездом до последнего наблюдать, когда мать семейства своих чад в дом загоняла, я слышала ее суровое, как командирский приказ, слово:
— Нечего, нечего за магевой глазеть, тоску закликать!
Вот так и оказались мы за воротами перед двумя оседланными лошадьми. Животные стояли мирно, объедали роскошный куст каких-то розовых цветков. Сказала бы, шиповник, так шипов на нем и в помине не было. Впрочем, копытным ботаника пофиг, главное вкус, а поскольку вкус их устраивал, куст успел слегка подрастерять пышное великолепие цвета и сочных листьев.
Лакс забросил узел с продуктами в пристяжную сумку, легко взлетел на гнедого конька. Я задумчиво уставилась на свободную кобылу. Тоже гнедая, коричневая то есть, только носочки на лапах (нет, ногах, у лошадей то, что с копытами, зовется ногами) были грязно-белыми и разного размера, а на задней левой его вообще не было, должно быть, потеряла по дороге.
— Это Белка, она смирная и добрая лошадка. Неказистая, правда, — трезво оценил стати своей собственности Лакс, — но идет нетряско.
Кобыла, словно почуяв мой взгляд, прекратила жевать и уставилась на меня в ответ. Не скажу, чтобы мы понравились друг другу с первого взгляда или я у зверюшки вызвала мгновенную аллергическую реакцию, вовсе нет. Она глянула на меня и, наверное, решив, что я — груз более приемлемый, чем какая-то другая поклажа, безразлично отвернулась. Я развязала узел и сняла поводья со столбика, решая, смогу ли вскочить на лошадку так же браво, как Лакс, или свалюсь мешком на другой стороне, насмешив всех окрестных кур, Фаля и вора. Решила не рисковать. Забросила поводья на луку седла, ухватилась покрепче, оттолкнулась от земли посильнее и водрузила себя на спину Белки. По-моему, вышло если и не больно легко, то все-таки не позорно, во всяком случае, Лакс ржать не стал. Он вообще смотрел через забор на горящий огнем знак сплетенной одаль и альгиз — рун дома и защиты. Моргнул, отвернулся и хмыкнул, стараясь говорить как можно небрежнее, мол, не впервой мне всякие волшебные выкрутасы оценивать: