Грудь зачесалась еще сильнее, зажгла, как огнем, будто мне фашисты зажигалку за пазуху сунули, я не выдержала и, наплевав на все нормы этикета как человеческого, так и эльфийского, полезла за ворот майки и, вытащив свои цепочки, чтобы не мешались, с наслаждением почесалась. В конце концов, на нас сейчас так могут разозлиться, что за оружие схватятся, не до хороших манер будет.
Глаза эльфов стали большими и круглыми, по пять копеек, нет, брешу, не меньше, чем с юбилейную медальку, какие коллекционировал дедуля одной моей школьной подружки и старался продемонстрировать всем подряд, стоило только заглянуть к ним на чаек.
— Ну, чего вы? — сердито нахмурилась я. — Уж и почесаться нельзя?
— Прости, друг народа, — промолвил тот самый беловолосый эльф, который столь грубо одергивал меня только что, и простер руки ладонями вверх, его бледные щеки подернулись розовой пеленой румянца. — Я не ведал, с кем вел беседу и кому мы хотели предложить виру. Прости за обиду!
— Про врагов народа я слышала, правда, не здесь, но с этим все ясно, а вот почему так сразу — и друг? — вслух удивилась я.
Второй, весьма молчаливый, наверное, самый умный советник указал щепотью на мою грудь, нет, на цепочку с листиком и капелькой.
— Чего? — не поняла я и, заподозрив неладное, уточнила: — Эта милая безделушка у вас какой-то отличительный или почетный символ? Так не переживайте, хамите дальше, мне ее никто не вручал, случайно попалась в руки.
— Этот знак, который в Лиомастрии не вручали уже несколько столетий, невозможно отнять, передарить или найти просто так. Никому, даже магу, не под силу заставить камень сиять светлой голубизной истины, только тот, для кого предназначен авэрегласс, пробуждает его свет. Если не хочешь говорить о том, как получила знак дружбы, молчи, мы поймем, но не считай нас большими глупцами, чем мы себя ощущаем ныне, — промолвил грубиян, резко сменивший интонации на почтительные и вполне мирные. Теперь мужчина сердился только на самого себя за неверный анализ ситуации. Он принял все мои заявления, точно щенок, написавший в углу, удары газетой по мягкому месту.
Вот так раз! Это какую же фиговину меня угораздило не только подобрать, но и заставить работать? И самое интересное, что в мой рассказ об археологической природе кулончика никто не поверит. Друг народа, да уж, шуточки! Приятели мои благоразумно молчали, не стремясь опровергать версию эльфов, то ли решили и дальше разыгрывать публику, то ли (уж больно лица были серьезными) приняли слова за чистую монету, а мою находку сочли перстом судьбы.