— А почему она не приехала с тобой?
— Я хотела, чтобы она поехала, — повернувшись к нему лицом, Джуд откинула волосы назад.
Он подходит этому месту, подумала она, со всей его древностью и святостью, с песнями сражений и славы. Интересно, захотелось узнать ей, а к какому месту подходит она?
Она зашла внутрь старых руин, крышей которых было парившее над головой небо:
— Я думаю, она дает мне урок — как стать Джуд менее чем за шесть месяцев.
— И как, справляешься?
— Возможно, — она обвела пальцами огамическую вязь и на секунду, всего лишь на секунду, ощутила теплое покалывание.
— А какой хочет быть Джуд?
— Это слишком общий вопрос, на который можно дать слишком много простых ответов: счастливой, здоровой, успешной.
— А разве ты не счастлива?
— Я… — ее пальцы снова затанцевали на поверхности камня, по очереди прощаясь с ним. — Я не была счастлива, преподавая, особенно в конце. У меня это не очень хорошо выходило. А отсутствие способностей к тому, что ты выбрала делом всей жизни, приводит в уныние.
— Твоя жизнь еще очень далека от конца, так, что у тебя еще более чем достаточно времени, чтобы сделать новый выбор. И я готов поспорить, что у тебя это получится намного лучше, чем ты веришь.
Она бросила на него быстрый взгляд, а потом снова принялась ходить:
— Почему ты так думаешь?
— Потому что за то время, что я провел с тобой, я слушал тебя и изучал.
— А почему ты проводишь со мной время, Эйдан?
— Ты мне нравишься.
Она снова покачала головой:
— Ты меня не знаешь. Если я сама не могу понять себя, как ты можешь меня знать?
— Мне нравится то, что я вижу.
— Так это физическое влечение.
Его подвижная бровь снова взлетела вверх:
— И с этим у тебя проблемы, так?
— Вообще-то, да, — с трудом, но ей удалось развернуться и посмотреть ему в лицо. — Как раз над этим я и работаю.
— Я надеюсь, что ты работаешь быстро, потому что я хочу насладиться тобой.
Она дышала медленно и осторожно — у нее перехватило дыхание:
— Я не знаю, что ответить на это. В моей жизни никогда не было подобных разговоров, и, очевидно, поэтому я не знаю, что ответить, кроме того, что, наверняка, прозвучит как самая глупейшая глупость.
Сдвинув брови, он шагнул к ней:
— Почему то, что ты думаешь, должно звучать глупо?
— Потому что у меня есть привычка говорить глупости, когда я нервничаю.
Он продвинул стебелек глубже в ее волосы, потому что ветер вновь захотел освободить его:
— Я думал, ты поешь, когда нервничаешь.
— Или пою, или говорю глупости, — пробормотала она, пятясь назад, чтобы сохранить безопасную, на ее взгляд, дистанцию.
— А сейчас ты нервничаешь?