От того, что она смогла все видеть и чувствовать во время своего рассказа, Джуд пришлось потрясти головой и, пройдя между покосившимися надгробиями, прислониться спиной к круглой башне.
Внизу простирался ярко голубой залив, на волнах которого покачивались красные лодки, но Джуд ничего не видела, она была погружена в сказку.
— Что было потом? — спросила она Эйдана.
— Она села вместе с ним на коня, — он подхватил оборванную Джуд нить истории и возобновил сказку, словно сам и рассказывал предыдущую часть. — И взяла с собой только любовь и веру, а взамен попросила у воина только его любовь и его веру — и больше ничего. В эту же секунду серебряная шкатулка, зажатая в руках жадной ведьмы, распахнулась. И запертый внутри голос вылетел из нее и золотым потоком, окрыленный, устремился через холмы прямо в сердце девушки. А так как она ехала со своим мужчиной, ее голос, еще прекраснее, чем когда-либо, превратился в песню. И птицы замерли, чтобы послушать, а ангелы снова улыбались.
Джуд вздохнула:
— Да, это было прекрасно.
— У тебя дар рассказчика.
Эти слова взволновали, потрясли ее, а потом обдали смущением с ног до головы:
— Нет-нет, что ты. Было легко, только потому, что ты начал.
— Ты рассказала середину истории, и так восхитительно, что заставила меня подумать: все-таки кое-что ирландское в тебе еще осталось! А сейчас, — приглушенно произнес Эйдан, и в его голосе сквозило удовольствие, — в твоих глазах — смех, а в волосах — цветок. Ты позволишь поцеловать тебя, Джуд Франциска?
Ответ не заставил себя ждать. Осторожность, сказала она себе, иногда должна быть проворной. Нырнув под его руку, Джуд быстро обежала вокруг Эйдана:
— Из-за тебя я забуду, зачем мы пришли сюда. Я читала о круглых башнях>[20], но никогда не видела вблизи.
Терпение, Галлахер, подумал он, и засунул большие пальцы в карманы.
— Всегда пытались покорить и завоевать Ирландию и ее сокровища. Но мы все еще здесь, да?
— Да, ты все еще здесь, — она медленно повернулась вокруг, разглядывая холмы, утесы и море. — Такое удивительное место. Ощущается древность, — она остановилась и тряхнула головой. — Звучит нелепо.
— Нисколько. Здесь, на самом деле, чувствуется и древность, и святость. Если ты прислушаешься, то сможешь услышать, как камни поют песню сражения и славы.
— Не думаю, что способна слышать поющие камни, — она неторопливо шла, огибая резные надгробия, могилы, засыпанные цветами, выбирая дорогу через изрытую буграми землю. — Бабушка говорила мне, что раньше приходила и просто сидела здесь. Готова поспорить, что она их слышала.