Это уже не было чем-то вроде терапии, способа не дать кризису, которого она, кстати, и определить не может, взять над ней верх.
Что хорошего было во всех этих годах обучения и работы, если она не может даже подобрать правильный термин для собственной кризисной ситуации? Низкая самооценка, раненое эго, нехватка веры в свою женственность, разочарование в выбранной профессии?
Но что было в корне всего этого? В самой основе? Трудности с самоопределением? Отчасти, может быть и так. Вероятно, она потеряла себя в тот момент, когда все, что осталось ей знакомого, приобрело бледный, непривлекательный вид. И тогда Джуд сбежала. Но куда?
Сюда. Подумала она и больше чем удивилась, почувствовав, как пальцы залетали над клавиатурой — ее мысли начали с огромной скоростью переноситься из головы на экран монитора.
Я бежала сюда. И здесь чувствую себя настоящей. Чувствую, что здесь я больше дома, чем в нашем с Уильямом доме, или в квартире, куда переехала, после того, как он устал от меня. Даже больше дома, чем в студенческой аудитории.
Боже, Боже, как же я ненавидела эти учебные классы. Почему никогда не могла признаться себе в этом, просто громко сказать вслух? Я не хочу больше этим заниматься, не хочу быть частью этого. Мне нужно другое. Именно, что-нибудь другое.
Как я стала такой трусихой, и что еще хуже, вызывающим жалость сухарем? Почему даже сейчас, когда мне не перед кем отвечать, кроме себя самой, я сомневаюсь в своей работе, когда она приносит мне такое удовольствие и удовлетворение? Разве не могу эти несколько месяцев побаловать себя чем-нибудь приносящим удовольствие, а не пользу.
Если это терапия, то мне пора уже начать ее. Вреда она не причинит. Я думаю, я надеюсь, что такое лечение принесет мне что-нибудь да хорошее. Мне нравится писать. Я чувствую привязанность к писательскому труду. Может, в данных обстоятельствах это звучит немного странно, но в самую точку. Меня привлекает процесс писательства, его тайна, то, как слова на странице складываются в образ, смысл, звук.
Когда я вижу написанные мною слова, меня охватывает дрожь. В осознании того, что это написала я есть волшебное чувство собственного достоинства.
Что-то во мне страшится, так как это невероятно волнующе. А большую часть своей жизни я отворачивалась, пряталась ото всего, что могло испугать. Даже если и вызывало восторг.
Хочу снова почувствовать себя значимой. Мне безумно нужно признание. И кроме всего, я получаю потрясающее удовольствие от волшебства. И сейчас по мне словно проехали трактором, а кто — неважно И я ощущаю, что блеск волшебства, все еще здесь, внутри меня. И это сияние дает мне возможность писать, пусть и скрывая от всех., что я хочу верить в легенды, мифы, в эльфов и привидения. Что в этом плохого? Мне ничего не угрожает.