Влада преодолела первичный трепет:
— Вы пока пройдите. Я сейчас… Проходите, пока… Лекс… Алексей, проводи гостя. Вы располагайтесь… Я сейчас.
Стол накрывала уже другая Влада: и когда успела наложить макияж, сменить платье?! Бормашина ревности сверлила сердце Алексея. А артист, вальяжно расположившись за столом, брал в руки бутылки и внимательно рассматривал этикетки на них.
— На чем остановимся? — спросил Лекс, обнаружив в голосе нотки неприязни. Прокашлялся и повторил уже душевней: — Что вы предпочитаете?
— Зачем на «вы». Давай на «ты». Я, знаешь ли, человек очень простой. Без снобизма. Вот с этого начнем, — на брудершафт, за искусство, за дружбу. А этим — продолжим: за дам! — и снова повернул томные глаза на Владу. — Только одна просьба, Леша: я привык пить из высокого бокала. Микродозами, но из большого бокала.
— Нет проблем, — усмехнулся Лекс. И тут же жестко пресек услужливый порыв вскочившей с места Влады. — Сиди, я сам.
…Прогнозы Лекса стали оправдываться после трех или четырех тостов. Патрик явно пьянел. Стал забываться, и свой томный взгляд адресовал не только Владе, но и Алексею. С глазками он вообще перебарщивал: иногда так закатывал зрачки, что казалось — начался обморок. Речь его стала заторможенной, но безостановочной. Алексей, когда Влада вышла к балующимся детям, рассказал анекдот — со значением:
— Знаешь, Гарик, есть такой анекдот. Одному застольнику другой говорит: с тобой хорошо дерьмо есть. «Почему?» — спрашивает тот. — Так ты же никому рот не даешь открыть!
Игорь слабо рассмеялся, но тут же объяснил:
— Я знал этот анекдот.
Не обиделся… Интересно: намека не понял или от высокомерия.
Вернулась Влада. Утихомирила детей, но и успела прическу поправить, — отметил с досадой Алекс.
— Коньяк — напиток благородный. — Игорь нравоучительно поднял палец. — Его надо не потреблять, а смаковать… Вот так: маленькими глотками. Только тогда постигаешь всю прелесть этого напитка.
Он действительно не пил, а отпивал. Как кофе. И каждым глотком с видом гурмана полоскал рот. Однако этой винной эстетики хватило ненадолго. Уже на пятой порции актер спекся: когда Алексей подливал, он придерживал бокал и нетерпеливыми подталкиваниями побуждал Лешу наливать щедрее. Он замолкал и внимательно следил за наливом. И глазки строить перестал.
Забыл, наверное. Или утомился. Уже не смаковал, выпивал всю порцию — граммов сто — тремя глотками. При этом кадык его бегал, как челнок на ткацком станке.
— Вообще-то я русский. Моя настоящая фамилия — Патрикеев. А Патрик — это псевдоним. Артисты, ик! часто себе звучные фамилии берут. А у вас, — обратился к Владе, — хорошая, сценическая внешность. Я могу оказать содействие… если, ик! Я много, что могу…