— Я знаю! — вторил ему Лао, вспоминая свои воспоминания. — Я понял! Я существую! Искусство! Подлинный бред поразил меня в самую суть. Это не тот мир!
— Хей, мама, бры-бры-бры!!! — кричал Иаковлев, словно индеец, радующийся солнечному восходу.
— Мэо-мэо-мэо! — отвечал Лао, напоминая утреннего отца, разбивающего на кухне тупой конец яйца (в мешочек) и заставляющего своего сына съесть полностью все, что на столе.
— Я был, я есть, я дал, я выл! Я — Иосиф Кибальчиш-ага! Вселенную, для вселенцев. Начинаем сначала, от яйца, из всего. Ничего не было, Артем Федорович, было все!
Так веселился Иаковлев, так плясал Лао, так танцевал весь мир.
— Ну что, — задумчиво говорил Лао, — Попробуем еще раз? Где эти гады, где эти гниды, где мой смысл, где моя любовь?
— Вперед, моя прелесть, — отвечал Иаковлев, плывущий в океане среди рыб и кораблей. — Давай, вперед! Ты на сей раз попадешь, ты на этот раз поймешь, сейчас ты умрешь!
— Что я должен делать? Что я должен сказать? Что я должен произнести?
— Грех! Ты должен пасть. Только твое падение сделает тебя им, только твоя гнусь превратит тебя в то, что спасет их, умерщвляя. Я хочу есть, мне нужны их души, мне нужна моя история. Итак, падай, милый, соверши этот грех, и тогда — все! Мир начался.
Лао осторожно высморкался и стряхнул пепел.
— Извини меня, но мы с тобой уже совершили грех, и даже много всего другого. Ты помнишь кровавую прелесть самопожертвования сквозь сирость униженных величий и согбенных чудес; терновый ореол растоптанной молитвы и тайны в дымке отчаянья, небытия и наказания для всех; страстную духовную живучесть, переживающую времена и века и не подвластную ни знамениям, ни истине; а также восхитительную глубину милых нравственных мук? Ты ведь знаешь, что особь выпустили наружу?
— Я помню Иоганна Коваленко, — серьезно отвечал Иаковлев. — Но, значит, все наши действия были освящены. Мы не сделали ничего плохого, это не было» грехом и ужасом, я не знаю, что такое грех, соверши его, сделай его, давай, давай, давай!
— Грех — это то же самое, падение может быть любым, — сказал Лао. — В этом наша ошибка. Как я люблю ошибки!!! Однако я совершу свое падение, совершу свой грех, сделаю все опять.
— Но как? — спросил Иаковлев.
— Как угодно. Можно сказать: «Раз, два, три», и все произойдет.
— Я согласен, — сказал Иаковлев и подумал: «Ну и отправляйся к черту!»
Лао восторженно щелкнул пальцами и проговорил:
— Я иду. Милый мой ты! Что нужно еще сделать, чтобы вернуться вперед? Воспоминания перевешивают, моя личность во мне, я совершаю простейшее действие, которое под силу даже козлу. Но станет ли оно моим истинным прощанием? Да здравствует мандустра.