На какой бы за эти полвека бумаге ни печаталась «Поднятая целина» — на сереньких ли, с соломенным отблеском, страницах районных газет, которые коннонарочные доставляли прямо в борозду, или на лауреатской, с серебристым отливом, бумаге, на плоской ли рукопечатной машине в подпольной антифашистской типографии или на ротации полиграфического комбината «Правды», — ее не смогло взять время. Штурмовики бросали ее в огонь, но он отступился от нее. «Соавторы» с берегов Гудзона, но в половцевских башлыках, подкрадывались к ней, как подкрадывались они и к «Тихому Дону», рассудив за спиной Шолохова, что надежнее всего будет завершить сюжет гибелью Давыдова и Нагульнова от руки чекистов, но тут вдруг явилась вторая книга романа с ее финалом, под стать по идейной и художественной мощи финалу «Тихого Дона».
Уже тогда, полвека назад, Шолохов как бы запасся в своем романе ответом и тем, кто впоследствии, эксплуатируя на страницах журналов лошадку «нравственности», нет-нет и будет выворачивать ее задом к литературе тридцатых-сороковых годов, которой, мол, еще не дано было дотянуться до отметок истинной духовности. После Октября не было у нашей партии более высоконравственной задачи, чем задача вызволения человека земли из вековечной нужды и отсталости, и одухотворенный ею роман Шолохова сразу же неизмеримо поднял нравственный потолок всей нашей литературы. А разве этот творческий урок прошел бесследно для того поколения писателей, чье мужественное слово было принято на вооружение народом в годы Великой Отечественной войны наряду с эрэсами, тридцатьчетверками, ястребками. С полей грандиозной битвы с фашизмом на всю страну и на весь мир зазвучал голос советской литературы, исполненный высокой любви к Родине и испепеляющей ненависти к ее врагам.
Неудержимы годы, но молодой восторг узнавания своего времени, своего народа, самих себя остается с нами. Не убывает, а обновляется читательская любовь к «Поднятой целине», все ярче освещаемой историческим опытом народа и личным опытом каждого из нас. Все полнее выявляются ее общечеловеческие значимость и ценность.
Еще полвека пройдет. Будут рождаться звезды и дети. Вновь и вновь из сердца автора «Поднятой целины» будет передаваться сердцам миллионов людей скорбь о тех, кому отзвучали весенние птахи в гремяченских вишневых садах.
Но ему же, Шолохову, люди всегда будут обязаны и тем, что все громче и громче будут величать певучие серые птахи этих рыцарей коллективизации, с которыми народный художник слова, как товарищ по партии, разделил их бессмертную славу.