— А-а-а! — кричал Петр.
Оглянувшись, он увидел неподалеку Андрея. Андрей бежал, не стреляя из автомата, а размахивая им, как цепом на молотьбе. Выбирая взглядом и догоняя солдата в серой куртке, он заносил над ним приклад.
Возвращаясь после боя к окопам, они наткнулись на убитого молодого солдата. Падая на спину, он обхватил живот судорожно сцепленными руками. Уже загустела проступившая у него между пальцами темная кровь, зеленые мухи деловито сновали по лицу и по губам.
«А я только обженился — и война», — вспомнил Петр.
— Строиться и отходить! — прокричал капитан Батурин.
— Опять? — поворачивая к Андрею растерянное лицо, спросил Петр.
Не отвечая, Андрей что-то искал глазами сбоку дороги, слева от себя. Но там уже ничего не осталось. Над черным, выжженным дотла полем, над серыми кучками пшеничной золы курился грязноватый дымок.
3
Вряд ли можно было бы назвать ночью эту высветленную пожарами ночь, если бы не народился месяц над островом на самом пороге утра.
Никто не ложился спать в городе. Германские танки пересекли Миус и вышли на дорогу, ведущую к Дону. Все, кто мог и кто должен был уйти, спешили за Дон.
Окна Луговых выходили во двор большого каменного дома. Всю ночь в доме хлопали двери. Во двор въезжали порожние машины и подводы и выезжали из ворот, осевшие под тяжестью набившихся в них людей и ручной клади.
— Еще не поздно, а потом могут отрезать, — склоняла мать Анну, чтобы и она спешила уйти со всеми. — Я в твои годы степью по сорок верст за день уходила.
Больная мать лежала в постели. Лишь руки ее, выпростанные поверх одеяла, все время находились в движении, касаясь лица, рук и одежды Анны.
— Пока рассветет, ты переправишься. Выгляни во двор, посмотри, как все спешат. И Марфа Андреевна тебе скажет.
Соседка Марфа Андреевна, с запекшимся румянцем, как у всех женщин, чья жизнь прошла на кухне, кивала, собирая складками подбородок. Она же кивала и словам Анны.
— Спешат семейные, с детьми, а я одна.
— Лодки, говорят, под раненых забрали.
— Если будет надо, я и так переплыву.
— Из-за меня ты…
— Не говори так, мама.
Когда Анна сдвигала брови, резче выступало их сходство. Только у матери живой серый блеск глаз завял с годами, с болезнью.
— Если бы я одна оставалась. Вдвоем не пропадем. Правда, Марфа Андреевна?
Марфа Андреевна кивала ее словам. Разговаривая с матерью, Анна поворачивала голову к двери.
— Ты кого-то ждешь?
— Может быть, придет Павел, — неохотно ответила Анна.
Мать обрадовалась:
— Ты его видела?
— Нет, с того дня, как он ушел на строительство укреплений, мы не виделись.