Полураздетый Андрей поежился под взглядом Саши и, отворачиваясь, стал надевать гимнастерку.
— Оказывается, мы с вами теперь соседи, — переступая порог и стараясь, пока они одевались, не смотреть в их сторону, сказала Саша. Из-под густых темно-русых ресниц она окинула землянку одобрительным взглядом. — Почти как дома.
Пододвинув к ней пустой ящик из-под гранат, Петр кивнул в сторону Андрея.
— Это он все никак свою довоенную райскую жизнь не может забыть. Подождите, скоро у нас тут и петух кукарекать будет.
— А мы с Клавой и новенькой санитаркой только перед утром заснули. Ужасно страшно было. Вы, конечно, уже привыкли к бомбежке, а я никак не могу.
— Я тоже не могу привыкнуть, — вдруг краснея, признался Петр.
— Да? — Она с недоверчивым удивлением взглянула на него.
Пока они разговаривали, Андрей сходил с двумя котелками к полевой кухне за кипятком, наколол ножом сахару и разлил чай по кружкам. Мелкими глотками отхлебывая из свой кружки чай, Саша коротко поглядывала то на одного, то на другого, невольно сравнивая их: один был медлительный и спокойный, другой резкий в движениях, с суровыми глазами.
Допив чай, она поставила кружку на столик.
— Приходите и вы к нам.
И так же быстро исчезла, как появилась.
Она вернулась к себе, в соседнюю землянку, отведенную по приказанию капитана Батурина для девушек роты, и, пройдя в угол к покрытому серым одеялом топчану, стала раздеваться. После беспокойной ночи и перед предстоящим беспрерывным дежурством у телефона на КП роты она хотела поспать час другой.
Ротной санитарки Клавы на своем месте в землянке не было, а новенькая, санинструктор Ляля, еще спала, свернувшись калачиком в углу на топчане. Замполит Тиунов, который подселил Лялю к девушкам в землянку, предупредил их:
— Отвечаете за нее, как за самую младшую, лично передо мной. — И, обнажая под черными усами белое полукружье зубов, пригрозил: — Кто обидит ее — со мной будет дружбу терять.
Их землянка была — как и все другие землянки, которые вылупились за последние дни по склону балки, и все же кое что отличало ее от остальных. Хотя бы то, что на столике в землянке стояла стеклянная банка с ярко-синими сентябринами, а пол, усыпанный песком, тускло серебрился в полумгле. Но было сыро в землянке. Снимая гимнастерку и юбку, Саша вздрогнула и юркнула на топчан под одеяло, натягивая его до подбородка. Уже погружаясь в сон, услышала, как скрипнула дверь и легкие шаги, прошуршав по песчаному полу, остановились у ее топчана.
— Шурка! — услышала она хрипловатый голос Клавы. — Ты спишь?
Клава подождала немного и, притоптывая каблуками своих сапог, стала двигаться по землянке, вполголоса что-то напевая. Не открывая глаз, Саша угадывала ее движения. Вот она бросила на стол пилотку и, распустив свои черные густые волосы, расчесывает их гребешком. Они шелестят и потрескивают. Разъединив волосы на две волны и собрав их впереди валиком, она потерла кулаками щеки и, послюнив палец, приглаживает брови. Потом, опять пробежав по песчаному полу к Саше, она стала рыться под ее топчаном, как мышь.