Он жестом приказал рабыням отойти, закрыл глаза. Мысли опережали одна другую. «Теперь Антигон наверняка попытается захватить Египет, и в ближайшее время подойдет к нашим границам… Мы должны срочно увеличить армию… Временно не вступать ни в какие стычки с Антигоном…»
За последнее время Птолемей полюбил власть, привык к почестям, был убежден, что он один в этих условиях междоусобных распрей и хаоса может создать сильное государство с идеальным управлением, что он один среди диадохов сможет сломить и уничтожить ненасытного Антигона.
Сейчас необходимо подчинить всех единой воле и прекратить все разговоры о поражении его армии, которые могут бросить тень на его доброе имя.
Птолемей понимал, что надо готовиться к защите границ, а он не привык выжидать, – он привык нападать первым и побеждать, как и Деметрий. Выжидать, обороняться для него было равносильно отказу от обладания Египтом.
Сейчас необходимо стянуть все войска к границам, приготовиться к длительной обороне и затем отбросить врага… Египет будет принадлежать только ему!.. И всем Птолемеям!..
И вслух произнес:
– Тот, кто скажет себе: «Преодолей препятствие!» – преодолеет его.
Приняв решение, Птолемей вышел из ванны, надел длинную до щиколоток тунику, расшитую золотыми нитями, на ноги – подвязанные ремнями сандалии, пристегнул меч и направился в зал приемов.
Зал для приемов к появлению в нем Птолемея заполнили военачальники, номархи, вельможи и жрецы. Настроение среди соратников Птолемея, несмотря на поражение в Кипрской войне, было бодрым. Никто не сомневался в прославленном полководце и все были уверены, что Птолемей даст достойный отпор Антигону и его сыну Деметрию. Многие считали, что главная ошибка была в оснащении флота, что Деметрий преуспел именно в своем инженерном превосходстве, а отнюдь не в искусстве ведения боя. Военачальники, все как один, готовы были снова вступить в сражение, чтобы защитить границы Египта.
Все в зале приветствовали вошедшего Птолемея. Многие ожидали увидеть на его лице волнение или растерянность, но Птолемей уверенной походкой прошел к своему креслу и жестом, исполненным достоинства, предложил всем занять места. Кресел не хватило и рабам пришлось принести длинные скамейки, на которых расположились опоздавшие.
В зале воцарилась тишина.
Все взоры были обращены на Птолемея.
Напротив Птолемея сидел его любимый военачальник Филокл, которого он оставил вместо себя в Александрии. Красивое, мужественное лицо Филокла выражало крайнее нетерпение, а скользнувшая по лицу еле заметная улыбка обещала полную поддержку. Проницательный взгляд, устремленный на Птолемея, красноречиво говорил: «Повелитель должен быть решительным. Начинай!.. Не медли!..»