В течение шести часов я ломал голову над столь плачевно закончившейся жизнью Ахмеда Хамула, но об этом знали только семейство Эргюн, Футт и, по-видимому, еще пара его сотрудников. Может быть, кто-нибудь из Эргюнов проболтался или полиция хотела предупредить меня, чтобы я не совался в это дело? Это тоже возможный вариант. Может быть, я, выдав себя за представителя турецкого посольства, дал маху? Наверняка Футт, прочитав мою визитку, позвонил в посольство, чтобы выяснить мою личность. Что, если турецкое посольство, вместо того чтобы злорадно похихикать, как это принято на Востоке, проявит прозорливость и не допустит, чтобы их соотечественник-самозванец занимался делом, которое находится не в его компетенции? Может быть, представителям турецкого режима как раз на руку смерть Ахмеда Хамула и они просто не хотят засвечиваться в этом деле?
Так, постепенно, шаг за шагом, я начинал формулировать вопросы, которые в следующий раз должен буду задать родственникам убитого. Не был ли Ахмед Хамул в прошлом связан с какими-нибудь экстремистскими организациями? Получал ли он корреспонденцию с родины?
Не был ли он, будучи в Германии, членом турецкого землячества, участвующим в антиправительственном заговоре?
Считаюсь ли я вообще в турецком посольстве турком? Почему бы нет? Я зажег сигарету и нашел в телефонной книге номер турецкого посольства. Телефон не отвечал. Рабочий день дежурного сотрудника посольства подошел к концу. Я положил трубку.
В Германии принято к Рождеству, Пасхе и Троице посылать родственникам подарки. В это время немецкая почта выделяет целые отряды особого назначения, чтобы справиться с доставкой целых гор аккуратно запакованных свертков со сладостями и пижамами. Перевалочный пункт для отправки посылок — вокзал. Если Ахмед Хамул работал подсобным рабочим, я могу выяснить кое-что именно здесь. Я выпил вторую бутылку пива. Из соседней квартиры, в которой проживал волосатый воспитатель из социальной службы, доносились неистовые крики и стрельба из вестерна, транслируемого по телевизору.
С каким удовольствием я бы посмотрел сейчас стычку ковбоев с индейцами, но вместо этого мне надо было опять выходить из дома. Теплый августовский вечер был светлым. В заходящих лучах солнца весело щебетали птицы.
Мой «опель» остался у офиса. Я направился к ближайшей станции метро. Эскалатор опустил меня в вонючий подземный переход. Навстречу мне шкандыбали два типа с красными волосами и кучей металлических прибамбасов на рожах. Я пробил билет в турникете и сел на скамью. Рядом со мной три старушки делились своими событиями из жизни обитателей богадельни.