— Да что вы все заладили: везение, везение? Не выходит ничего само по себе — по трудам все! Только труды те не всегда заметны бывают! А бывает, что и дурью, поначалу, представляются. Ну, хотя бы, самострелы те же. Ты вспомни, как над мальчишескими стрелялками смеялись. А сейчас тебе смешно? Ты видел, как Солома с Гоголем под прицелом стояли и шевельнуться боялись?
— Под прицелом… скажешь же. Слова у тебя какие-то…
— Господин сотник, дозволь обратиться? Старшина Дмитрий.
— Что, Мить? Случилось что-нибудь?
— Дозоры расставлены. Четыре конных — открыто, четыре пеших — скрытно. Еда для отроков готова, прикажешь обедать в очередь?
— Да, давай по одному десятку.
— А пленных?
— Ничего, пускай попостятся! — Мелко (аж самому стало стыдно) озлился Мишка. — Кроме раненых, их покорми.
— И еще. Куда хозяина-то девать?
— Какого хозяина?
— Ну… Кривого. Две бабы еще, малец… дом-то занят, сарай тоже.
— Слушай, Мить, сообрази сам, пристрой как-нибудь. Пообещай, что за беспокойство и убытки мы ему раненых коней оставим… Есть ведь раненые кони?
— Есть. Я не считал, но если…
— Ну и ладно. Еще что-нибудь?
— Мастер Кузьма просится сюда, хочет посмотреть, как зажигательные болты сработали.
— Посмотреть, значит, желает? Ну, пусть приходит, я ему покажу!
Дмитрий удивленно уставился на Мишку, не понимая, что того так разозлило. Кажется, хотел еще что-то спросить или доложить, но раздумал.
— Разреши идти?
— Ступай.
— Хочешь Кузьме того обожженного показать? — догадался Егор.
— Да, пусть полюбуется, а то… все ему игрушки.
— А не боишься охоту к придумкам ему отбить?
— Нет, дядька Егор, если уж тяга к придумкам появилась, да стали эти придумки получаться, пользу приносить… это уже на всю жизнь, иначе Кузьма жить не сможет. Однако думать о том, к чему та или иная придумка привести может, он обязан, иначе такого натворит — нам с тобой даже и не вообразить!
— Подумать-то, оно, конечно, всегда полезно, но…
Договорить Егору не дал длинный и страшный крик, донесшийся из избы Кривого, и, вслед за ним, громкий голос Матвея:
— Держите! Да держите же его!
«Блин, что это Мотька там с князем-то делает? Но если Илья позволяет, наверное, правильно делает…»
В сарае, видимо узнав голос своего князя, раскричались пленные — угрозы и проклятия смешались в единый неразборчивый гвалт. Князь снова закричал, но крик уже был короче и слабее, зато в сарае, наоборот, гвалт усилился.
— Гляди-ка, какой народ-то у Всеволода в дружине крепкий! — восхитился Егор. — Обычно-то, когда пленного допрашиваешь с пристрастием, да тот вот так орать начинает, другие пленные — молчок, да еще скукожатся, вроде, как поменьше стать стараются, чтобы, значит, на них внимания не обратили, да тоже не начали… Гм, а эти-то в крик! Умеет Всеволод себе ближнюю дружину подобрать, ничего не скажешь!