— У этого Уильяма, хозяина дома, есть картина Болдини, — ответил Антуан. — Шарль и Диана отправились посмотреть на нее.
Он подумал, что впервые назвал Блассан-Линьера по имени. Когда обманываешь кого-нибудь, то почему-то всегда скатываешься на фамильярность. Клер излишне восторженно воскликнула:
— Болдини!? Это же такая редкость! Где Уильям его отыскал? А я даже и не знала, — добавила она обиженно, как всегда, когда ее безупречная система информации давала сбой. — Наверняка его обманули при покупке. Только американец может решиться купить Болдини, не проконсультировавшись с Сантосом.
Мысль о глупости и неосмотрительности бедняги Уильяма несколько ободрила ее. Она перенесла внимание на Люсиль. Что ж, кажется, настало время заставить малышку расплатиться за дерзость — молчание, нежелание соблюдать правила игры. Подняв глаза на Антуана, Люсиль спокойно улыбалась. Улыбалась уверенно. Да, именно это слово — «уверенно». Так улыбаться, глядя на мужчину, может только женщина, которая занималась с ним любовью. «Но когда, когда, черт возьми, они успели?» Мозги Клер заработали с ужасающей быстротой. «Так, так, сейчас поглядим. Три дня назад, на обеде… между ними еще ничего не было. Это произошло днем. Теперь по ночам в Париже никто не занимается любовью. Все так устают к вечеру… А потом, у этих двоих есть с кем трахаться по ночам. Неужели сегодня?» Вытянув нос, она смотрела на них заблестевшими глазами. С тем страстным, почти безумным любопытством, свойственным лишь женщинам, она стала пожирать их глазами в поисках следов недавно испытанного наслаждения. Люсиль тут же поняла это, и несмотря па все попытки удержаться, разразилась смехом. Клер отступила назад, выражение гончей, напавшей на след, сменилось более спокойным, как будто говорившим «все понимаю, все принимаю». Но, к сожалению, этого никто не заметил.
Потому что Антуан смотрел на Люсиль и смеялся. Ему было приятно смеяться с ней, видеть, как она смеется. Ему было приятно сознавать, что завтра вечером, лежа в его постели, усталая и счастливая после любви, она объяснит свой неожиданный смех. И он не спросил: «Почему вы смеетесь?» Вот так и узнаются тайны: один промолчал, не задал вопроса, другой сказал безобидную фразу, понятную только двоим влюбленным, но ставшую слишком заметной для остальных… И первый же свидетель совершенной Антуаном оплошности, по их смеху и счастливым лицам понял все. Они почувствовали это, но были слишком счастливы теми минутами свободы, что подарил им Болдини, минутами, когда можно, не опасаясь причинить боль тем двоим, смотреть друг другу в глаза и смеяться. И присутствие Клер, да и всех остальных, их догадки, лишь усиливали ощущение счастья, хотя Люсиль и Антуан не признались бы в этом даже себе. Они чувствовали себя детьми, которым что-то запретили взрослые, но они совершили это что-то, а наказание еще не последовало.