«…Серьезность. От нее все наши беды. Я тут понял, что только беспечности мы обязаны лучшим, что в нас есть, — созерцательностью, ровным настроением, ленью, благодаря ей мы не мешаем жить окружающим и сами можем наслаждаться жизнью: есть, пить, заниматься любовью, нежиться на солнце. Нет в жизни большей радости, чем знать, что свободно дышишь и живешь в тот краткий срок, что отпущен нам на земле».
На этой строчке Люсиль захлопнула книгу, расплатилась и вышла. Она отправилась в редакцию, сказала Сире, что не будет больше работать и попросила ничего не сообщать Антуану. Она держалась уверенно и прямо. Сире ошеломленно смотрел на ее улыбающееся лицо. Не дав больше никаких объяснений, она вышла, села в такси, отправилась на Вандомскую площадь, где за полцены продала жемчужное ожерелье, которое ей подарил на Рождество Шарль. И там же, не обращая внимания на заговорщицкий взгляд продавщицы, заказала копию этого ожерелья. В тот день она провела полчаса в картинной галерее, среди полотен импрессионистов и два часа — в кино. Вечером она заявила Антуану, что начинает привыкать к работе. Таким образом он хоть немного успокоится. Лучше врать ему, чем самой себе.
Пятнадцать дней Люсиль наслаждалась жизнью. Она вновь обрела свой Париж, вернула свою лень. И у нее были на это средства. Она жила так, как и привыкла жить. Чувствовала себя прогульщицей и получала от этого несказанное удовольствие. На левом берегу Сены, на втором этаже небольшого ресторанчика, Люсиль обнаружила что-то вроде бара-библиотеки. Там она и проводила вторую половину дня, читая или болтая с завсегдатаями, бездельниками-интеллектуалами и пьяницами. Один из них, благородного вида старик, называвший себя князем, как-то пригласил ее в «Риц». Целый час Люсиль металась по комнате, не зная, что надеть. Она перерыла все старые вещи, подаренные Шарлем, в поисках костюма, который еще не вышел из моды. Старик рассказывал о себе, и его история напоминала одновременно романы Толстого и Мальро. Из вежливости она тоже придумала историю в стиле героинь Скотта Фицджеральда. В своих рассказах оба были любимы и богаты. Официанты буквально летали вокруг их столика. Счет за обед, по всей видимости, полностью подорвал бюджет старика на следующий месяц. Расстались они в четыре часа, довольные друг другом. Вернувшись, она рассказала Антуану тысячу смешных историй из жизни редакции. Антуан хохотал весь вечер. Она врала ему, потому что любила его. Ей нравилась такая жизнь, она была счастлива и хотела, чтобы он разделил с ней радость. Да, она знала, что рано или поздно Антуан узнает правду, рано или поздно Марианна проговорится. Люсиль предупредила ее, но не может же та вечно отвечать Антуану, что Люсиль вышла. И тем не менее постоянная угроза разоблачения лишь придавала ее жизни особый аромат, особую прелесть. Она покупала галстуки Антуану, книги по искусству Антуану, пластинки Антуану. Она выдумывала авансы, премии и другие неожиданные выплаты. Ей было весело, и Антуан заразился ее весельем. На вырученные за колье деньги она могла спокойно жить еще целых два месяца. Два месяца без забот, два месяца роскоши, два месяца лжи, два месяца счастья.