Вот и Минин не пожалел мрачных красок, описывая мне веркольскую действительность: по два-три месяца, а то и полгода не выплачивают рабочим зарплату в здешнем АО, которое пришло на смену совхозу. Не завозят сюда, как прежде, солому с солнечной Кубани («В край-то бескрайних трав!» — восклицал с издевкой Федор Александрович) — слишком стало накладно. Миллионные дотации из полноводной реки превратились в жиденький ручеек: сейчас нужно рассчитывать только на себя, а потому заготавливать побольше своего сена, чтобы не дохла на ферме скотина, как в абрамовские времена. Сколько она нынче дает молока? Стыдно вымолвить: и полторы тысячи не наберется на голову! (В 1978 году, по данным Веркольского отделения совхоза «Быстровский», надаивали 2254 кг.) В то время как в Финляндии не держат корову, если она приносит молока меньше пяти тысяч килограммов в год. Частники это хорошо понимают, оттого и скотина у них ухожена, играет всеми статями, любо-дорого посмотреть. Люди понемногу тянутся из АО на самостоятельное хозяйствование. За последние годы увеличилось поголовье скота в личных приусадебных владениях — сказалось обвальное повышение цен на продукты питания. Кто побогаче, попредприимчивей, с большой охотой покупает коров, телят, овец, кур, поросят. В Верколе редкий дом без живности!..
Плохо только, что появились безработные, и довольно много, — с сонными, неодушевленными лицами шастают они из конца в конец, как Сашка Стахеев, или сидят у проруби в надежде на удачную поклевку. Когда-то они рубили, калечили лес, а в результате искалечили себе душу. Мускулы разучились работать, мозг — мыслить, глаза — воспринимать радость жизни. Одним словом, отбывают ее как тяжелое наказание, находясь во власти только своих чувств и инстинктов.
— У кого денег много, тот и живет до горлá, — уныло констатировал Евгений Иванович, — а в основном народ из кулька в рогожку перебивается.
Правда, тут же поправился: в Верколе по-прежнему проживает около пятисот человек, и в течение ряда лет эта цифра не убывает. Дорогу объезжую построили, чтобы тяжелые грузовики не месили грязь на главной, имени Федора Абрамова, улице. Пятый год как на Пинеге прекратили молевой сплав древесины, и теперь есть надежда, что народ свежей рыбкой побалуется. («Считайте, полвека жили мы под молевым игом. Вот бы наш писатель порадовался! Он себе все зубы съел на этом бревноходе и начальству архангельскому тоже плешку проел».)
— А школу новую видели? Да такую красавицу и Москве не стыдно показать!
Вспомнилось: пять лет назад на этом месте я видел кирпичный фундамент и грешным делом подумал, что он так и останется фундаментом. «Долгострои» сейчас в моде — стоят по всей России годами, десятилетиями, и никто почему-то не чешется. То, что в веркольской школе-девятилетке вот уже третий год идут занятия, — огромная заслуга директора Веры Васильевны Степановой и ее мужа Александра Борисовича, преподавателя труда и физкультуры. Сколько сил и нервов стоило им поднять эдакую махину, знают только они. Единственное, что смущает: девятый класс в этом году закончат двадцать примерно учеников, а в первый придет только… четыре.