– Вам.
– Значит, если когда-нибудь нам придется отступать в ваши земли, мы можем рассчитывать на вашу поддержку?
– Что можете?
Он не понял мое слово «рассчитывать».
– Ждать от вас поддержки?
– Да.
Я нутром чувствовала, что слову этого князя можно верить. Пургаз вдруг усмехнулся:
– Ты сильная. У Пуреша есть такая дочь – Нарчатка. Если бы правила она, мокша никогда не стала бы вместе с монголами.
Неожиданно подал голос сидевший молча старик с пронзительными, глубоко запавшими глазами:
– Кто знает, что лучше для мокши.
– Дружба с врагами никому не может быть лучше!
Я с трудом удержалась, чтобы не спросить, а как же отношения с нами. И сразу поняла, что старик умеет читать мысли не хуже Ворона, он усмехнулся:
– Вы не враги, вам не нужны наши земли, вы защищаете свои.
Вот с этим я была совершенно согласна.
– Куда вы теперь?
В ответ можно было только пожать плечами, мы и сами не знали, потому что гоняться за Батыем по степи невозможно, а до теплого времени он, уже ученый русскими снегами, морозами и бескормицей, на север не сунется.
Мы уже подумывали, не отпустить ли своих ратников по домам, но, во-первых, дома были далеко не у всех, во-вторых, где гарантия, что они соберутся обратно.
Инязор чуть подумал, а потом вдруг предложил:
– Если не будете распускать свою рать, то пойдемте в наши земли. У нас нет городов и крепостей, таких как Рязань, но где разместить до весны, найдем.
Это было нелепо, что, у русских своих городов и деревень мало?
Пургаз возразил:
– От нас к Волге, где монголы кочуют, много ближе.
Подумав и посовещавшись, мы решили действительно предложить рати определиться. Возможно, не все хотят и дальше гоняться за Батыем, все же пока он не в Русской земле. У многих дома остались семьи, надо бы проведать, в первую очередь это касалось дружины князя Романа, у козельских-то ничего, хотя и им хочется посмотреть на родной город, вернее, его руины.
Пургаз объявил, что будет ждать нас два дня у брода, если мы не придем, уйдет. На том и порешили.
Мы не стали решать общим голосованием или вечевым криком, здесь каждый должен сказать за себя. Князя Романа, которому приносили клятву, уже нет, мне никто не клялся. Повоевали сколько и как смогли, дальше никто никого заставлять не будет.
Я объяснила, что те, кто решит остаться в моей рати, должны знать, что я не успокоюсь, пока не вздерну проклятущего Батыя на березе или не придушу его собственными руками. Вятич был более прозаичен:
– В рати останется только тот, кого дома никто не ждет. Нечего гоняться за Батыем, если семья голодает. Кому идти некуда, действительно может пересидеть зиму у Пургаса, по весне соберемся и снова в поход. Если кого из дома отпустят, тоже не откажемся принять. Но прежде всего семьи. Батыя нам не сдержать, если снова на Русь попрет, остается только запугать. Это уж как получится.