Бориска думал и рассчитывал:
«Сейчас закончу хлопоты, выполню свой первый и последний долг перед матерью, сяду в автобус дальнего следования с кондиционером, и пропади оно всё пропадом».
Он ведь и потому ещё, общаясь с фрау Фюрер, так психовал, что она своими действиями задуманный отъезд могла на неопределённый срок задержать. Он же не предполагал, что эта задержка пустяковая по сравнению с задержкой предстоящей. И аварийной остановки городского крематория не предполагал. Он ошибочно думал, что у немцев на производстве, особенно непосредственно связанном с людьми, аварий не бывает, потому что все планово-предупредительные ремонты выполняются вовремя и по строго утверждённому графику.
Если бы он знал, что они бывают, он бы, может, и не сказал фрау Фюрер того, что он ей сказал. И не настроил бы её так негативно против себя.
Но Бориска не знал. Он много чего не знал и этого в том числе. Хотя — это признать надо — действовал в условиях незнания вполне взвешенно и логично. Нашёл так называемый погребальный институт подешевле и заказал церемонию, всю, как тут принято, от начала до конца, но по минимуму. Чтобы агенты этого института, значит, ритуал исполнили, скромные поминки в какой-нибудь кафешке организовали, и всё. Подписал счета на свой страх и риск в призрачной надежде, что государство вместо него понесёт эти расходы, и думал, на этом его высокая миссия окончена. А оказалось, что окончания её с высокой горы не видно.
К изумлению Бориски, в институте, обговорив все мелочи и подробности мероприятия, заказ приняли, соболезнования скорбными лицами и тихими голосами выразили, счёт аккуратно составили, а потом позвонили домой и говорят:
— Итак, всё в полном порядке, всё в высшей степени организовано и будет выполнено самым лучшим образом согласно прейскуранту. Запишите, пожалуйста, на всякий случай, чтобы не забыть: церемония состоится восемнадцатого сентября, в одиннадцать пятнадцать.
— Какого сентября? — думал, что не понял, Бориска.
— Восемнадцатого.
— Но сегодня же только первое. Если я не ошибаюсь.
— Не ошибаетесь, — говорят ему. — Но понимаете, в данный момент в городском крематории затор образовался из подлежащих кремации объектов. Причина — более чем уважительная: выход из строя одной из полуавтоматических линий. Понимаете?
Бориска попробовал представить себе длинную, вдоль дороги, очередь желающих подвергнуться кремации. Очередь, к которой подъезжали всё новые и новые экипажи, их водители спрашивали «кто крайний?» и смиренно пристраивались в хвост, глуша моторы.
Нет, такого он не мог себе представить. И понять не мог. Более того, он отказывался это понимать. В самой категорической форме. Тогда ему объяснили подробнее — что вообще их там две, линии, в этом крематории (кстати, одном из лучших крематориев Европы), и когда обе линии работают с полной загрузкой, очередь, чтобы кремироваться, не более трёх суток бывает. Ну, максимум, четырёх — это в самые урожайные дни. А когда в строю остаётся одна линия, очередь эта быстро начинает расти, что легко объяснимо. Производительность линии ведь строго ограничена её техническими возможностями. Поэтому время ожидания достигает иногда одного месяца. Но это из ряда вон редко бывает. Это когда авария на линии совсем уж серьёзная, и по каким-нибудь причинам нет возможности устранить её. Допустим, когда все специалисты в этой области заняты и ремонтируют линии где-нибудь на других концах страны.