— Ты и без того, — говорит, — должен мне серьёзную сумму. О чём, небось, не подозреваешь и не догадываешься.
— Какую сумму? — только этого Бориске сейчас недоставало.
— Я же говорю — серьёзную.
Бориска говорит:
— Мало того, что ты меня оскорбила и унизила до уровня моря, не пойдя мне навстречу в трудном финансовом положении, так ты меня ещё и глупо разыгрываешь.
— Делать мне больше нечего, только тебя разыгрывать, — сказала Раиса и принесла из другой комнаты в довершение ко всему, на закуску, значит, письмо официальное, на имя Бориски пришедшее, но распечатанное, и выписку из их банковского счёта, с которого тысячу девятьсот евро было как рукой снято.
— На вот, — сказала, — почитай, получи удовольствие, — и протянула ему рваный конверт и выписку.
— А почему моё письмо распечатано? — для порядку возмутился Бориска. — Распечатывать чужие письма неприлично.
— Ты читай, — сказала Раиса, — читай. Потом разберёмся, что прилично, а что нет.
В письме Фрау Фюрер извещала Бориску о том, что немецкие власти и их соответствующие органы всесторонне рассмотрели его просьбу о взятии расходов на себя и большинством голосов решили эту просьбу оставить без внимания, поскольку жена Бориски Раиса имеет постоянный и достаточный для подобных выплат доход.
А банковский счёт у Раисы и Бориски со дня приезда в общем их пользовании находится. Несмотря на изменившиеся семейные, да и человеческие отношения. Надо было бы его давным-давно разделить, чтоб у каждого свой счёт был, личный. Но сначала у Раисы руки не доходили, так как она другими неотложными делами занималась, а потом Бориска ни с того ни с сего на родину временно репатриировался, и без его персонального присутствия сделать это стало сложно. Вот в результате погребальный институт и снял с их общего счёта деньги за услуги, оказанные Борискиной матери после её смерти. А органы немецких властей, проигнорировав прошение Бориски, ничего на этот счёт не перевели, поскольку помогать ему материально в горе и скорби отказались.
— Чёрт, за что мне ещё и это наказание? — сказал Бориска, ознакомившись с письмом и выпиской.
— Это, Бориска, не наказание, — сказала Раиса, — это обычные неприятности. Вот у сыновей твоих — это да, наказание. Непонятно только, в чём они виновны.
— Так мои это сыновья или не мои? — сказал Бориска. — И отец я всё-таки или не отец? Ты как-нибудь определись с отцовством.
— У тебя ко мне всё, а то я тороплюсь?
— Теперь ясно, зачем эта фрау Фюрер наше свидетельство о браке требовала, — сказал Бориска. — Это она мне за Гитлера жестоко отомстила.