— Ага, и за Сталина с Горбачёвым.
— Я серьёзно говорю, — сказал Бориска, — а ты не по делу иронизируешь. Да ещё с сарказмом.
Но Раиса не стала его больше слушать.
— Врёшь ты всё, — сказала. — А врать, откровенно тебе скажу, грешно. Да и бесполезно. Слишком хорошо я тебя знаю.
«Ну все меня знают, причём знают не как-нибудь, а хорошо и насквозь», — думал Бориска, идя от Раисы неизвестно куда.
Вот Зара тоже сказала ему:
— Я вас насквозь вижу.
Он затеял с ней разговор серьёзный по душам, сказал:
— Давай поговорим, как нормальные люди, начистоту.
— Ну, давайте, — сказала Зара, — поговорите.
И Бориска заговорил. О настоящем и будущем сына, и в связи с этим о ней самой, и не удержался, намекнул на то, что представляет себе, чем Зара зарабатывает на жизнь.
А она ему в ответ сказала:
— Я вас насквозь вижу.
И добавила:
— Капаете мне тут на мозги жидким, а сами со мной в койку залезть не прочь. Не прочь? Прямо сейчас? А?
И Бориска, неожиданно даже для себя, сказал:
— Не прочь. Да. Не прочь. Ну и что из этого следует?
— Вот видите, — сказала Зара, — а воспитанием занимаетесь.
Бориска, понимая, что зря он признался ей в своих затаённых желаниях, начал что-то лепетать, мол, дело совсем не в этом, и не во мне, а в нём. А что я волнуюсь, так я же отец ему, что бы там ни было, у меня же сердце не на месте, я же понимаю настоящую картину с ним происходящего… Ну, и в том же духе.
А Зара сказала, что если бы у него сердце было не на месте, он бы сына своего в таком состоянии души не бросил и не уехал за тридевять земель только потому, что там жизнь в бытовом смысле лучше и веселее. Бориска, конечно, тут же разошёлся, крича, мол, там другая страна, а другая страна — это когда даже воробьи на ветках, и те другие.
— Не лучше там, — кричал Бориска, — и не веселее. — и: — Что ты вообще, — кричал, — знаешь, чтобы меня обвинять?
— А я разве вас обвиняю? — сказала Зара. — Я просто высказываю своё частное мнение. Имею право?
— Имеешь. Но лучше бы ты его не высказывала, а при себе держала.
— А вы лучше бы уезжали обратно, в свою Германию, — сказала Зара. — О сыне можете не беспокоиться.
Ну, вот Бориске и пришлось вернуться. Не ждать же было, пока они его сгонят с раскладушки и совсем из дому выкинут.
— Хорошо, — сказал ей Бориска, — я уеду. Только у меня деньги кончились. Одолжи на билет.
— Сколько? — Зара говорит.
— Сто евро.
Она что-то в уме прикинула.
— Столько, — говорит, — я не наскребу. Но дня через два-три я достану вам денег.
— Спасибо, — Бориска ей говорит. — Я верну.
А она:
— Ничего, что они будут не честным физическим трудом заработаны?