Брук встревожилась.
— Сейчас уже больше часа. Неужели ребенок еще не ел?
— Ни маковой росинки. Что-нибудь из съестного здесь, вероятно, найдется. Мы непривередливы.
— В доме ничего нет. Кухарка очистила кухню, когда уходила.
— Гм. — Он подошел к Молли. — Боюсь, нам придется ехать в город, чтобы накормить тебя, бедняжку.
Брук боролась с нарастающим сочувствием.
— Если бы вы позвонили, я бы наполнила холодильник, — с вызовом сказала она.
— Я пытался, разве я не говорил вам об этом? Думаю, неполадки на линии или что-то в этом роде.
Конечно, он говорил. Хотя Брук не знала проблем с телефоном, но всякий раз, набирая номер, она сомневалась, что ей удастся связаться с внешним миром, настолько призрачным казалось существование телефонной службы в этой глуши. Зная, что зря это делает, она все-таки сказала:
— Ладно, если вы и вправду непривередливы, думаю, я найду что-нибудь для…
— Большущее спасибо! — Гаррет даже не дал ей договорить. Ухватив Молли за руку, он поставил ее на пол.
— Но никаких собак, — сурово сказала Брук. Она подобрала пульт и, прежде чем взглянуть на Гаррета, выключила телевизор. — Только вы и Молли.
Может быть, это расхолодит его. Ей оставалось лишь надеяться.
Вместо того чтобы возражать, он кивнул.
— У меня есть корм для собак, — бодро сказал он. — А вот мы с малышкой умираем от голода, правда, детка?
Молли кивнула, не сводя глаз с Брук, которая понимала, что побеждена. Ничего не оставалось, как выманить Гейбла из его укрытия, посадить к себе на плечо и вести гостей в свое святилище, которое, как она сильно подозревала, уже никогда не будет прежним после вторжения Гаррета Джексона.
Гаррету очень не хотелось оставлять своих псов у дерева возле крыльца, но делать нечего! Под взглядом очаровательной мисс Гамильтон они были быстро и надежно привязаны. Гаррет мог поклясться, что пушистый четвероногий наблюдатель при этом злорадно ухмылялся.
Но он не стал уделять много внимания коту. Куда больше его интересовала женщина. Он с удовлетворением отметил, что Брук Гамильтон чрезвычайно хороша собой, хотя, судя по ее манере одеваться, она либо не знает об этом, либо не придает особого значения своей внешности. Нечасто приходится сталкиваться с подобной естественностью в женщине, и он нашел это удивительно привлекательным.
Ему понравились гладкие, блестящие каштановые волосы и овальной формы лицо с высокими скулами и чувственным, нежно очерченным ртом. В ее карих глазах сверкал живой ум, что одновременно притягивало и отталкивало его: притягивало потому, что он умел это оценить, отталкивало — потому, что опыт общения с умными женщинами оставил не слишком приятную память. Они вечно норовили заглянуть ему в душу. А это Гаррету было не по вкусу.