Наталья откинулась на свернутую овчину, служившую ей подушкой.
«Что теперь с Наденькой? - мелькнуло в мыслях. – Неужели она не догадалась убежать, ведь я говорила ей, что Сенька ждет?»
Неожиданно потянуло в сон. Павел Дмитриевич укрыл ее тулупом.
- Хотите что-нибудь съесть?
Вельяминова отрицательно покачала головой, глаза слипались.
- А пить?
- Да.
- Ага, жар-то и впрямь не спадает... Бедная девочка. Сейчас...
Он принес ей чего-то в деревянной кружке, на вкус «что-то» оказалось горьковатым и свежим.
- Отвар травяной, - определила Наталья.
- Да. Полезные травы. А это вот...
Мазь была густой и сильно пахучей. Намазав больную ногу и перевязав ее, Наталья почти сразу же почувствовала облегчение.
- А может вы и впрямь колдун, - пробормотала она, поворачиваясь на бок, и положив руку под щеку. Через пару минут она уже спала. Павел Дмитриевич постоял над ней в задумчивости, покачал головой и отечески перекрестил.
Проснулась Наталья поздно. Несколько секунд пребывала в недоумении, потом мгновенно вспомнила все, что приключилось с нею. И таким это показалось странным, что спросила себя: может, сон наяву продолжается? Да нет, ничего не продолжается, все ясно, как день. И девушка была недовольна собой – она вела себя глупо, не помогла Наде, да и сама едва не пропала. А хвалилась... Почувствовала, как стыд заливает щеки. К стыду примешивалась сильная досада. И страх...
- Ну и пусть! – выкрикнула она. – Я – Вельяминова. Хватит, не буду прятаться. Пусть берут в Тайную канцелярию! А там...
«Там» было, мягко сказать, безрадостно.
- Ну и пусть, - еще раз со злостью повторила она и попыталась встать. Нога уже почти не болела.
«Где же мой хозяин?» – думала Наталья, с минуты на минуту ожидая его прихода. Но он не показывался. Придерживаясь за стену, девушка дохромала до окна, выглянула в него. Солнце, такое ослепительное, щедрым потоком проливало свет на кусочек леса, который сейчас, в этом солнечном великолепии, уже не казался столь уж странным и страшным. И тут Наталья увидела хозяина. По пояс раздетый, он зачерпывал воду из бурнотекущего пенистого ручейка и поливал себе на лицо и шею. И на обнаженной спине его явно просматривались следы от ударов кнутом...
«Он никакой не монастырский послушник! – завертелось в голове побледневшей Натальи. – Он самый настоящий разбойник! Он был пойман, бит кнутом, сбежал, а теперь скрывается под этим подрясником, отшельника из себя строит... Боже мой, что же теперь со мной будет?!»
Павел Дмитриевич вошел, кинул взгляд с порога на лавку, и, никого не увидев, произнес, обводя взглядом помещение: