— Слушают? — интересуюсь я.
— Да кто ж их знает, Вова! — Рашпиль лезет во внутренний карман пиджака, достает платок, сморкается. — Может, слушают, а может, и нет. Они же теперь на нанотехнологиях помешаны. Интернет, блоги, сайты, этот… как его? Который у каждого теперь…
— Твиттер, — подсказываю я.
— Во-во. Твитырь. Они теперь в нем и жрут, и срут, и модернизацией занимаются. Зайдешь в этот ваш интернет, а там… ебать. Заводы строятся, космические корабли взлетают, мосты, дороги, машины новые. Террористов стреляют, коррупционеров сажают. Ну, все только на фотографиях, конечно.
— Вы, Алексей Михайлович, какой-то политизированный стали. В курсе дискурса, так сказать.
— Да какой там! — отмахивается он. — Просто люди всякий стыд потеряли, про понятия я даже не говорю. Чиновники, к примеру, оборзели так, что прям бери «калаш» и клади всех поголовно. И главное — каждого есть за что. — Он наклоняется ко мне и говорит шепотом: — Скоро Царь-колокол и стул президента продадут, точно тебе говорю! Если еще не продали.
— Что-то на вас не похоже, — улыбаюсь я, — давно ли вас проблемы вороватых чиновников волнуют?
— Водки принеси, — командует он подскочившему официанту. — Будешь?
Отрицательно верчу головой.
— А, ну да. Ты же у нас эстет. Водку, как простые люди, не пьешь. Весь в отца. Значит водки, двести. Салат с крабами. Краб здесь проверенный, — кивает он в мою сторону, — два.
Официант приседает на корточки, чуть склоняет голову набок и начинает записывать.
— Суп, уха рыбная. Две воды без газа. Вов, что еще?
— Я подумаю.
— У нас исключительный дикий сибас, с легким мильфёй. — Официант мечтательно закатывает глаза.
— Ты можешь так ко мне не наклоняться?! — рявкает на него Рашпиль, официант вскакивает.
— Горячее позже закажем, — с нажимом говорю я, и мальчик отваливает.
— Не, ну что у халдеев за манеры стали, ты мне скажи? Садятся на корты, как чурки, голову тебе чуть ли не на колени кладут, как петушары. Кто их этому учит?
— Это теперь везде так, Алексей Михайлович. Создают интимную зону.
— Чё?
— Ну… обстановку доверия.
— У нас на лагере в Мордовии за такое доверие… Короче, это его путь.
— В смысле? — фраза про «его путь» в лексикон Рашпиля никогда не входила.
— Я чё начал говорить-то? — чешет он затылок.
— Страну продали, Алексей Михайлович. Подбираются к Царь-колоколу.
— В натуре, — соглашается Рашпиль. — Сегодня встречаюсь с одним хуем из мэрии. Знаешь, из таких… сто лет там сидят, уже туалетная бумага в сортире из золотой фольги, наверное. И дорого, и жопу уже не царапает, каменная потому что. Он мне говорит, родственник его где-то в Капотне, имеет мазу на нефтяном заводе. И наехали на этого родственника молодые азерботы. Как-то там его отжимают. Помоги, мол. Я звоню туда ментам, криминалу местному, навожу справки, дело не то чтобы плевое, но разруливаемое. Перезваниваю этому фраеру, говорю, что решу. Встречаемся.