Несомненно, это радость в её сердце. Это было новое чувство и настолько мощное, что она не знала наверняка.
— Ты.… Когда ты узнал? — шепнула она.
— Ты никогда не думала, что я слышал о том, что ты пишешь декорации?
Её глаза расширились.
— Ты знал до того.… До того, как мы поехали в театр в Гайд-парке?
— В тебе было нечто знакомое, что заставляло меня чувствовать себя неловко и одновременно мне хотелось смеяться.
Теперь он стоял прямо перед ней. Каким-то образом он поймал обе её руки и поднёс к губам.
— А потом ты внезапно сказала мне, что рисуешь декорации. Дорогая, ты единственная женщина в Англии, кто этим занимается. Как ты могла подумать, что я не знаю об этом?
— Но это не общеизвестно, — возразила Эмма. — Ни один зритель не знает о том, что я рисую декорации для мистера Тэя.
— Ты забыла о моей крёстной матери, графине Бредельбейн?
— Ох, — Эмма вспомнила все письма, которыми она обменивалась с графиней годами.
— Она развернула безжалостную кампанию, чтобы привести нас двоих к алтарю. — Гил запечатлел поцелуй на её ладони, и у неё снова подогнулись колени. — Итак, дорогая…
Его глаза изучали её лицо.
— Могу я заключить, что ты выполнила не все мои требования?
Румянец вспыхнул на её щеках, и она покачала головой. Что-то скользнуло ей на палец. Тяжёлое, замысловатое кольцо, принадлежавшее когда-то его предкам.
— Я бы хотел попробовать снова, — просто сказал Гил.
Ей было почти больно от улыбки, так глубоко она её ощущала.
— Снова. Снова и снова, Эмма. Каким-то образом, я влюбился в тебя. Во всё, что есть в тебе.
— Не в Эмили? — спросила она, позволяя ему притягивать её всё ближе и ближе к себе.
Он покачал головой.
— Это Эмма, та, которая устроила маскарад, Эмма, которая рисует, Эмма, которая обольстила меня в роли Королевы Титании и в роли самой себя.
Гил страстно поцеловал её.
— И у этой Эммы, чёрт побери, ушло столько непостижимо долгого времени на то, чтобы связаться со мною. Я думал, что умру за эти две недели, Эмма. Я боялся, что разочаровал тебя, и что ты решила найти нового мужа.
— Прости, — шепнула она, обводя дрожащим пальцем тот самый контур его губы.
— Никогда больше так не делай!
— Чего? — она потеряла нить разговора.
— Не отстраняйся от меня. Никогда.
— Ты отстранился от меня, — указала Эмма. — Если ты знал, то почему не приехал на следующее утро? Почему танцевал с той француженкой?
Керр поглядел вниз на неё со своей маленькой, кривой ухмылкой:
— Мне хотелось немного отомстить. За то, что ты потребовала ответной услуги. Мне трудно, как видишь, признать, что я проиграл состязание. Но я был уже готов приехать сам, когда ты, наконец, написала.