— Да, особенно между корейцами и молоденькими американскими девушками.
— Вы правы, особенно в таких случаях. Поэтому мы оставались в браке. Кристина ходила в частную школу в Бруклин-Хайтсе. Я нашел работу в хорошей адвокатской фирме. Я и сейчас там работаю.
— Ну, а развод… Вы его оба хотели?
— Нет. Его хотела она. Я сказал: хорошо. Поскольку я получил гражданство, то тут проблем не было.
— Если бы она не попросила вас о разводе, что бы тогда случилось?
— Ничего. Ведь я был… — Говард подумал немного, — должником ее отца. Я бы сделал все, что она хотела.
«Как чудесно, — подумал Спенсер, — каждый получил то, чего хотел».
— А где ребенок?
— Ребенок?
— Да, ребенок.
— Он родился мертвым.
— О! — Спенсер замолк.
— Семью ее я хорошо не знал. В самом деле. С матерью Кристины вообще ни разу не встретился, только говорил по телефону. Я все время имел дело с ее отцом. Он… — Говард сделал паузу. — Он был очень, очень огорчен. С Кристиной он вообще не разговаривал. Сказал мне: чем такой позор, так уж лучше пусть его дочь выйдет замуж за порядочного человека, адвоката, одного из коллег отца.
Спенсер был потрясен и переспросил:
— Вы имеете в виду, что он боялся потерять лицо перед соседями?
— Я так думаю.
Спенсер сделал знак официанту принести еще выпить, а минуту спустя, видимо забыв, что уже заказал, сделал ему знак принести еще. Он выпил обе рюмки, одну за другой, и заказал еще, все время думая, что наконец-то «Красные листья» получили объяснение.
— Вы знали, что она работает в доме для беременных девочек-подростков?
— Да, она мне говорила. — Говард опустил голову. — Бедная Кристина. — Он сухо всхлипнул. — Может быть, это все, детектив? Я очень устал.
— Еще всего несколько минут, мистер Ким. Зачем вы все время поддерживали с ней контакт, когда она поступила в колледж?
Говард кашлянул:
— Это было нужно для дела. Ее отец дал мне деньги. Для нее. Я платил за ее обучение.
Спенсер удивленно произнес:
— Не может быть!
— Конечно, платил.
— В самом деле? Это странно. У меня создалось впечатление, что за это платила ее бабушка.
Говард побледнел, подался вперед, затем откинулся назад на спинку стула и нервно скривил уголок рта.
— Это невозможно, — произнес он нетвердым голосом, хотя пытался говорить спокойно. — Я давал ей деньги каждый год, по двадцать тысяч долларов. Сумма была рассчитана на четыре года. Я все делал очень внимательно. У нее была привычка тратить больше, чем ей давали. Ее отец предупредил меня: не давать слишком много. «Она, мол, использует их на дурные цели», — говорил он. Я выяснил, сколько нужно ей на плату за учебу и комнату, на питание за вычетом стипендии и того, что она зарабатывала. Я давал ей деньги каждый год.