— Я тебя понимаю, — снова заговорил он, лукаво улыбаясь. — Ты хотел как лучше. Но пойми старика: мы же не только воюем, мы вселяем в народ по эту сторону фронта большую веру в нашу победу. А народ не проведешь. Если он увидит у нас настоящие пушки, как в регулярных частях Красной Армии, то можешь быть уверен: это лучше подействует, чем сто наших агитаторов. Да и враг должен видеть, какое добротное оружие дает советский народ своим партизанам. Понял?
— Раз уж так получилось, — сказал виновато Масленников, — то не везти же мне их обратно.
— Зачем же обратно? — возразил Ковпак. — Хоть и без колес пушки, а оружие доброе.
Масленников достал из планшета накладную, подал ее Ковпаку расписаться за принятые пушки.
— Вот чего не могу, то не могу, — сказал Сидор Артемьевич. — Привезешь колеса и все прочее, что полагается к ним, тогда распишусь…
Прибежал посыльный, доложил об окончании погрузки в самолет раненых.
На обратном рейсе настроение у Масленникова было самое отвратительное. Он сердился то на хитрого и упрямого Ковпака, то на самого себя, что поторопился со своим предложением, не согласовав его предварительно со старым партизанским вожаком. Когда в следующую ночь Виталий Иванович доставил в Кожушки всё недостающее до комплекта пушек, Сидор Артемьевич сам расписался в накладной, скрепил подпись печатью и сказал:
— Пусть теперь Геббельс кричит, что Советы разбиты, — кто ему поверит. Понял, Виталий Иванович? То-то… Если из советского тыла посылают партизанам такие пушки, то чем же тогда вооружена регулярная Красная Армия? Понял мою политику?!
В конце апреля экипажи Запыленова, Лунца, Слепова и Чернопятова доставили Ковпаку последнюю партию боеприпасов, и отряд снова двинулся в рейд.
Еще в марте летчики Лунц, Слепов и Чернопятов освоили новую площадку Дуброва, в 60 километрах северо-западнее Овруча. К этому времени там образовался большой партизанский край под командованием А. Н. Сабурова и З. А. Богатыря. 14 марта первым слетал на новую площадку Жора Чернопятов. В последние четыре ночи летали Лунц и Слепов, на выброску боеприпасов с парашютами. Изучив площадку, Борис Лунц получил разрешение сесть на нее. Вслед за Борисом Лунцем к А. Н. Сабурову сел Николай Слепов. Он еще раньше был закреплен за отрядом житомирцев. Н. И. Слепов, с хитрыми глазами, балагур, был полной противоположностью партизанскому вожаку А. Н. Сабурову, неразговорчивому, суровому на вид человеку. Однако эти люди относились друг к другу с большой симпатией. Летчику предстояло совершить в соединение Сабурова десятки интересных полетов.