Именно в данном вопросе мой подход к политической биографии Сталина и отличается от многих других. Я стремился на протяжении всего изложения материала показать, что политические мотивы лежали в основе большинства действий Сталина как во время борьбы его за власть, так и после обретения оной. Если мы на все действия Сталина и на всю его политическую биографию будем смотреть только или преимущественно под углом зрения борьбы за личную власть, то, боюсь, не сможем правильно понять и дать достоверную историческую оценку его политической биографии и вообще его роли в истории нашей страны и всего мира. Подобный подход слишком прост, слишком заманчив своей простотой и внешней убедительностью. Но поэтому он и узок, маломасштабен и во многом примитивен. Он в корне искажает не только фигуру самого Сталина, но и саму историческую эпоху, в которой развертывалась его деятельность.
Признаюсь, что во время работы над книгой на первый план выплывала довольно любопытная задача: не столько убедить потенциального читателя в своем понимании излагаемого материала или описываемого события, сколько самому разобраться в нем и, по возможности, составить объективное суждение. В каком-то смысле в процессе написания книги я сам стремился познать Сталина как политика, понять смысл и логику его действий, которые часто казались и кажутся порой до сих пор не поддающимися логическому объяснению. По крайней мере, они зачастую не укладываются в рамки элементарного здравого смысла.
Еще один момент заслуживает того, чтобы на нем специально остановиться: я имею в виду объективность. Как уже отмечалось выше, быть беспристрастным любой автор, особенно пишущий на острые политические и исторические темы, просто не может. В любом случае, при любых стараниях всегда будут проглядывать его собственные пристрастия, симпатии и антипатии, порой злорадство и даже ненависть. Предвзятость может выражаться не только в тенденциозной оценке фактов, но и в самом их подборе автором, в том, что выгодные для его концептуального подхода материалы он будет охотно использовать, а невыгодные просто игнорировать. Поэтому апеллировать к так называемой объективности в оценке роли Сталина в нашей истории — дело бесперспективное. Но определенные политические или идейные пристрастия не должны вредить достоверности изложения событий и фактов, их оценке в соответствии с исторической реальностью. Путь к истине не загораживают всякого рода чувства, будь то любовь или ненависть, они лишь накладывают на поиски этой истины своеобразную печать. Главное — это достоверность, без которой сам процесс поиска истины превращается в простой фарс или же сознательное надувательство. Такое толкование принципа объективности, возможно, и покажется кому-то странным и недопустимым в таком деле, как написание биографии политического деятеля. Однако я еще раз хочу подчеркнуть, что полной объективности, личной самоустраненности автора от того, что он пишет, не бывает.